Олег Будницкий - Терроризм в Российской Империи. Краткий курс [калибрятина]

В погромах принимали участие и из «идейных» соображений, и с целью пограбить. Колоритную сцену наблюдали очевидцы в Курске: «На Московской улице к офицеру подходит деревенский мужичок в полушубке и лаптях. «Ваше благородие, – спрашивает он офицера, – где здесь нанимают?» – «Куда нанимают?» – переспрашивает офицер. «Да, значит, сказывали, нанимают еврейские лавки бить… Хочется заработать, да не знаем, к кому, в какую контору» [139].

По погромным делам состоялось не менее 205 судебных процессов, на которых были осуждены 1860 человек. 1713 из них были помилованы императором, 78 погромщикам в помиловании было отказано. Некоторые помилованные успели отбыть срок полностью, ибо в большинстве случаев наказания были не слишком тяжкими – свыше половины осужденных были приговорены к 8 месяцам арестантских отделений, в некоторых случаях наказания ограничивались несколькими неделями или месяцами содержания при полиции.

Максимальные наказания за убийства во время погромов составляли 10 лет каторжных работ [140].

Власть, отлично сознавая преступный характер деяний погромщиков, проявила невиданную милость.

Многие годы русская либеральная интеллигенция тешила себя иллюзией, что погромы были организованы самой властью. Как показывают исследования современных историков, грехи правительства общественное мнение сильно преувеличивало. Организацией погромов оно не занималось. Заметим, вынося за скобки соображения морали, что верхом неразумия со стороны властей было бы увеличивать хаос в стране, охваченной революционной смутой. Да и как «технически» это можно было сделать, если решение о подписании Манифеста 17 октября 1905 года было принято императором в последнюю минуту? Другое дело – антиеврейское законодательство, поощрение крайне правых организаций, в том числе их прямое финансирование, непринятие каких-либо серьезных мер против антисемитской пропаганды. Все это создавало атмосферу, в которой погромы могли принять массовый характер.

Император Николай II дважды принимал делегации «Союза русского народа» – 23 декабря 1905-го и 16 февраля 1906 года. В числе прочего принял в дар от «союзников» для себя и для наследника значки «Союза». Время от времени император появлялся с этим значком. Похоже, он в самом деле считал, что это и есть «истинно русские люди» и опора престола. В условиях нового строя, декларированного Манифестом 17 октября 1905 года и закрепленного в Основных законах 23 апреля 1906-го, когда власть императора ограничивалась Государственной думой, царь рассчитывал на поддержку русских крестьян. Однако, к ужасу и недоумению императора, крестьяне проголосовали за социалистов – трудовиков, и либералов – партию кадетов, обещавшую решить аграрный вопрос в пользу крестьян; черносотенцев в 1-й Думе не оказалось вовсе. Она была распущена после 72 дней работы. Однако 2-я Дума оказалась еще «хуже» – представительство кадетов сократилось, но резко возросла численность социалистов (трудовиков, эсеров, социал-демократов), и Дума оказалась левее своей предшественницы. Крайне правых в ее составе насчитывалось около десятка. Правительство пошло на роспуск 2-й Думы и на государственный переворот 3 июня 1907 года – изменение избирательного законодательства вопреки Основным законам.

На следующий день император Николай II отправил телеграмму Дубровину в ответ на многочисленные телеграммы «союзников», сначала требовавших роспуска Думы, а затем восторженно ее приветствовавших. Сам Дубровин был противником «парламентаризма» в любом виде. Царская телеграмма заканчивалась словами: «Да будет же мне “Союз русского народа” надежной опорой, служа для всех и во всем примером законности и порядка (курсив мой. – О.Б. )». Когда в редакцию консервативного «Нового времени» принесли телеграмму, Михаил Суворин, главный редактор газеты, заметил:

«Государь нашел себе партию и прислал удивительную телеграмму Дубровину».

Однако его отец, А. С. Суворин, основатель и все еще реальный управляющий газетной империей, не поверил в подлинность телеграммы и велел снять текст из номера, настолько невероятным показался ему ее текст, вдобавок выговорив сыну за неумение распознать подделку. Суворин-старший сам был членом черносотенного Русского Собрания (хотя во что на самом деле верил старый циник, судить трудно), тем более характерна его реакция. Телеграмма оказалась подлинной, так что пришлось ее опубликовать с запозданием [141].

Сильнейшее впечатление произвела телеграмма и на С. Ю. Витте, записавшего по этому случаю свои общие соображения о черносотенном движении, которое «еще сыграет громадную роль в дальнейшем развитии анархии в России»:

«Эта партия в основе своей патриотична, а потому при нашем космополитизме симпатична. Но она патриотична стихийно, она зиждется не на разуме и благородстве, а на страстях. Большинство ее вожаков политические проходимцы, люди грязные по мыслям и чувствам, не имеют ни одной жизнеспособной и честной политической идеи и все свои усилия направляют на разжигание самых низких страстей дикой, темной толпы. Партия эта, находясь под крылами двуглавого орла, может произвести ужасные погромы и потрясения, но ничего, кроме отрицательного, создать не может. Она представляет собою дикий, нигилистический патриотизм, питаемый ложью, клеветою и обманом, и есть партия дикого и трусливого отчаяния, но не содержит в ceбе мужественного и прозорливого созидания. Она состоит из темной, дикой массы, вожаков – политических негодяев, тайных соучастников из придворных и различных, преимущественно титулованных дворян, все благополучие которых связано с бесправием и лозунг которых “не мы для народа, а народ для нашего чрева”… Это дегенераты дворянства, взлелеянные подачками (хотя и миллионными) от царских столов.

И бедный государь мечтает, опираясь на эту партию, восстановить величие России. Бедный государь…

Пишу эти строки, предвидя все последствия безобразнейшей телеграммы императора проходимцу Дубровину, председателю “Союза русского народа”. Телеграмма эта в связи с манифестом о роспуске второй Думы показывает все убожество политической мысли и болезненность души самодержавного императора!» [142]

Обратимся, однако, к основной теме главы – терроризму справа. Черносотенцы организовали в ряде городов боевые дружины, целью которых была борьба с революционерами. В 1906–1907 годах боевые группы были сформированы в Архангельске, Астрахани, Вологде, Гомеле, Екатеринославе, Киеве, Кишиневе, Москве, Одессе, Тифлисе и Ярославле. В Петербурге общегородской дружиной руководил кандидат в члены Главного совета СРН Н. М. Юскевич-Красовский. Кроме того, дружины были созданы в Нарвском и Путиловском районах. Черносотенцы без всяких проблем получали разрешения на ношение оружия. Револьверы, как правило, закупались и распределялись по́ дружинам централизованно. Очевидно, пускались в ход и ножи: председатель Гомельского отдела СРН А. Х. Давыдов «умолял» Дубровина прислать 35 револьверов и 100 финских ножей. Однако бо́льшую часть вооружения черносотенцы получили от властей: петербургская полиция выдала черносотенцам 100 револьверов, а тульский вице-губернатор А. Н. Хвостов расщедрился на 600 наганов.