Дмитрий Галковский - Николай Ленин. Сто лет после революции. 2331 отрывок из произведений и писем с комментариями [publisher: SelfPub]

(То же)

1949

Демобилизация армии. Всеобщие ожидания получки. Преувеличенные ожидания широких масс (и пролетариата и крестьянства), сугубо уставших, – и мало ресурсов. <���…> В такой момент дружная работа в ПРОЛЕТАРИАТЕ, в его массах (в профессиональном движении в том числе) всего важнее.

(То же)

1950

Позиция Бронштейна объективно = поддержке ХУДШЕГО, предрассудков, дурных привычек в ВОЕННОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ среде, А НЕ ЛУЧШЕГО.

(То же)

1951

Мы перешли, слава Богу, от принципов к практической, деловой работе. В Смольном мы калякали о принципах и, несомненно, больше, чем следовало.

1952

Тов. Бронштейн говорит о «рабочем государстве». Позвольте, это абстракция. Когда мы в 1917 году писали о рабочем государстве, то это было понятно; но теперь, когда нам говорят: «Зачем защищать, от кого защищать рабочий класс, так как буржуазии нет, так как государство рабочее», то тут делают явную ошибку. Не совсем рабочее, в том-то и штука. Тут и заключается одна из основных ошибок Бронштейна. Сейчас мы от общих принципов перешли к деловому обсуждению и к декретам, а нас от приступа к практическому и деловому тянут назад. Так нельзя. У нас государство на деле не рабочее, а рабоче-крестьянское – это во-первых. А из этого очень многое вытекает (Бухарин: Какое? Рабоче-крестьянское?). И хотя т. Бухарин сзади кричит: «Какое? Рабоче-крестьянское?», но на это я отвечать ему не стану. А кто желает, пусть припомнит только что закончившийся съезд Советов, и в этом уже будет ответ. Но мало этого. Из нашей партийной программы видно – документ, который автору «Азбуки коммунизма» известен очень хорошо – из этой уже программы видно, что государство у нас рабочее С БЮРОКРАТИЧЕСКИМ ИЗВРАЩЕНИЕМ. И мы этот печальный, – как бы это сказать? – ярлык, что ли, должны были на него навесить. Вот вам реальность перехода. Что же, при такого рода практически сложившемся государстве профсоюзам нечего защищать, можно обойтись без них для защиты материальных и духовных интересов пролетариата, поголовно организованного? – Это совершенно неверное теоретически рассуждение. Это переносит нас в область абстракции или идеала, которого мы через 15−20 лет достигнем, но я и в этом не уверен, что достигнем в такой именно срок. Перед нами же действительность, которую мы хорошо знаем, если только мы не опьяняем себя, не увлекаемся интеллигентскими разговорами, или абстрактными рассуждениями, или тем, что иногда кажется «теорией», а на деле является ошибкой, неверным учётом особенностей перехода. Наше теперешнее государство таково, что поголовно организованный пролетариат защищать себя должен, а мы должны эти рабочие организации использовать для защиты рабочих от своего государства и для защиты рабочими нашего государства. И та и другая защита осуществляется через своеобразное сплетение наших государственных мер и нашего соглашения, «сращивания» с нашими профсоюзами.

1953

Производство нужно всегда, демократия не всегда. Производственная демократия порождает ряд мыслей, в корне фальшивых. Сапог не износили, когда единоличие проповедовали. Нельзя вносить кашу, создавая опасность, что люди запутаются: когда демократия, когда единоличие, когда диктатура. Ни в коем случае не надо отрекаться и от диктатуры, – я слышу, что сзади Бухарин рычит: «Совершенно верно». (В зале смех, аплодисменты.)

Дальше. С сентября говорим мы о переходе от ударности к уравнительности, говорим это в резолюции общепартийной конференции, утвержденной Центральным Комитетом. Вопрос трудный. Ибо так или иначе сочетать приходится уравнительность и ударность, а эти понятия исключают друг друга. Но мы всё-таки марксизму немножко учились, учились, как и когда можно и должно соединять противоположности, а главное: в нашей революции за три с половиной года мы практически неоднократно соединяли противоположности. <���…>

Вот что мы читаем в последних тезисах Бронштейна:

«…В области ПОТРЕБЛЕНИЯ, т. е. условий личного существования трудящихся, необходимо вести линию уравнительности. В области ПРОИЗВОДСТВА принцип ударности ещё надолго останется для нас решающим…».

Это совершенная путаница теоретически. Это совершенно неверно. Ударность есть предпочтение, а предпочтение без потребления ничто. Если меня так будут предпочитать, что я буду получать восьмушку хлеба, то благодарю покорно за такое предпочтение. Предпочтение в ударности есть предпочтение и в потреблении. Без этого ударность – мечтание, облачко, а мы всё-таки материалисты. И рабочие – материалисты; если говоришь ударность, тогда дай и хлеба, и одежды, и мяса. Только так мы понимали и понимаем, когда сотни раз обсуждали эти вопросы, по конкретным поводам, в Совете Обороны, когда один тянет себе сапоги, говорит: «У меня ударность», а другой говорит: «Мне сапоги, иначе не выдержат твои ударные рабочие и твоя ударность пропадёт». <���…> Дело теперь не в том, чтобы в тезисах воспевать, а в том, чтобы хлеба и мяса дать. Не лучше ли отнять, скажем, мясо у какой-то категории рабочих и дать его в виде премии другим, «ударным» рабочим? От такой ударности мы не отказываемся. Эта ударность нужна.

(30 декабря)

1954

Прилагаю письмо Шкловской. Просьба: прочесть и созвониться с Цека (секретари) и НКИнодел, что Я ПРОШУ-ДЕ ИСПОЛНИТЬ ЕЁ просьбу. Я знаю семью, ей НЕ ВЫЖИТЬ в России теперь.

(Письмо Горбунову, 18 января)

1955

Надо иметь мужество смотреть прямо в лицо горькой истине. Партия больна. Партию треплет лихорадка. Весь вопрос в том, захватила ли болезнь только «лихорадящие верхи», да и то может быть исключительно московские, или болезнью охвачен весь организм. И в последнем случае, способен ли этот организм в несколько недель (до партсъезда и на партсъезде) излечиться полностью и сделать повторение болезни невозможным или болезнь станет затяжной и опасной.

1956

Кто верит на слово, тот безнадёжный идиот, на которого машут рукой. Если НЕТ документов, нужен допрос свидетелей ОБЕИХ или нескольких сторон и обязательно «допрос с пристрастием» и допрос при свидетелях.

1957

Говоря о дискуссии 30 декабря, я должен исправить ещё одну свою ошибку. Я сказал «У нас государство на деле не рабочее, а рабоче-крестьянское». Тов. Бухарин сразу же воскликнул: «какое?». А я в ответ ему сослался на только что закончившийся VIII съезд Советов. Читая теперь отчёт о дискуссии, я вижу, что я был неправ, а т. Бухарин прав. Мне надо было сказать: «Рабочее государство есть абстракция. А на деле мы имеем рабочее государство, во-1-х, с той особенностью, что в стране преобладает не рабочее, а крестьянское население; и, во-2-х, рабочее государство с бюрократическим извращением». Читатель, который захочет прочесть всю мою речь, увидит, что от этой поправки ни ход моей аргументации, ни мои выводы не изменяются.