Михаил Погодин - Полная история Руси

Соглядатаи, впрочем, многочисленные, завидев их приближение, с поспешностью скрылись.

Впечатление произвели они различное. Одни говорили, что это «простые люди», другие возражали: «Нет, это ратники, добрые вои». Юрий Домамирич твердил, что они стрельцы получше половцев, но молодые князья переспорили всех, и пристали к старшим: «Княже Мстиславе и другий Мстиславе, не стойте! пойдем противу им! Мы их побьем». Мстиславу самому хотелось скорее к делу — столько же пылкий, он послушался молодежи и переправился через Днепр с тысячью человек. Это было во вторник. Бесстрашный, пошел он вперед, по полю Половецкому, встретил сторожей татарских, напал, и разбить их стоило ему одного удара. Его воины угнали множество рогатого скота, который татары водили за собой, так что стало его на всю нашу рать, — и пустились в погоню «секуще». Татары, в бегстве, желая спасти начальника своего Гемябека, засыпали его живого землей, «в кургане Половецком», но русские нашли его. Половцы выпросили пленника себе у Мстислава и, пылая местью, убили. Первый успех ободрил рать.

Все князья переправились через Днепр и поспешили вслед за Мстиславом, который, в жару от первой удачи, шел вперед не останавливаясь и горел желанием сразиться с главной ратью. Девять дней шли они и достигли реки Калки [10] Ныне Калец, Мариупольского уезда, Херсонской губернии. — роковая черта: за ней стояла вся сила татарская.

Мстислав, у которого никто не мог оспаривать военачальства, велел Даниилу волынскому с полком своим и некоторыми другими перейти реку, потом перешел сам, послал своего верного слугу, храброго Яруна, с половцами, в сторожах, расположился станом, но не утерпел и поскакал вслед за Яруном. Окинув издали взглядом полки татарские, — Бог знает, как они ему представились, и что за затмение в очах его приключилось, — он повернул коня и, прискакав к своим, велел немедленно готовиться к бою.

А Мстислав киевский и Мстислав черниговский стояли поодаль в своих станах, ничего не зная о том, что битва скоро начнется. Ослепленный витязь, в распре с ними, — старый славянский порок, — не дал им никакой вести, уверенный в победе и желая всю ее славу присвоить одному себе.

Даниил ехал впереди, «бе бо дерз и храбр, от главы и до ног не бе в нем порока». С боярами своими, Васильком Гавриловичем и Симеоном Олюевичем, — помянем здесь храбрых, — они первые начали битву. Боярин Василько «сбоден был на первом сступе». Даниил получил удар в грудь, но молодой и сильный, «буести ради», говорит очевидец, не почувствовал раны и не видел, как из нее лилась кровь. Мстислав Немой, увидев его раненого и бьющегося, поспешил к нему на помощь, — он дружен был с его отцом и любил его как сына. Нечего говорить о Мстиславе Удалом. Олег курский крепко бился рядом с ним. Татары бежали от мужественных витязей. Казалось — дело пошло счастливо. Ярун с половцами начал тогда биться также на своей стороне, но половцы, — они погубили нашу рать! С робостью ли приступили они к делу, или страх напал на их сердце внезапно, или увидели они невозможность и бесполезность спора, — но только после первой стычки на своем крыле они дрогнули, замешались. Татары наперли крепче с криком и воплем — передние попятили задних, задние крайних, — еще напор, еще удар, — и половцы побежали, побежали всеми своими толпами, прямо на станы наших князей, которые, не зная ничего, еще не успели выстроить все полки. Половцы совершенно смяли их. Никто не понимал, что происходит; никто не знал, что ему предпринять. Крики отчаяния варваров, лишавшихся последней надежды, заглушали все. Они разбежались во все стороны, пешие, конные, с телегами, и произвели общее замешательство. Татары навалились на остальные, еще державшиеся полки, всеми силами; началась сеча злая и лютая, но дух падал, сомнение овладевало, а врагов становилось больше и больше, они стреляли неудержно и пронзали противников. Князья увидели, что стоять им больше нельзя. Храброму Даниилу не стало мочи. Огонь снедал его внутренность. Жажда мучила его, — он повернул коня к реке и припал напиться воды; только тогда он почувствовал свои раны, оглянулся, увидел, что все бежит во все стороны, и побежал с прочими. Бежал и Мстислав галицкий, бежал в первый раз от роду, разумеется, истощив все силы в битве, бежал, вероятно, с горьким чувством своей вины. Татары погнались за ними до Днепра и убили шесть князей: Святослава яневского, Изяслава Ингваревича луцкого, Святослава шумского, Мстислава черниговского, Юрия несвижского. Из бояр Иван Дмитриевич пал еще в первой схватке с двумя своими товарищами. Иные летописи называют Александра Поповича с его слугою Торопом, и Добрынею Рязаничем, златым поясом. До семидесяти витязей русских погибло, и киевлян одних пало до десяти тысяч, из всех воинов спасся едва десятый. Эта злоба и победа над князьями русскими, какой никогда не бывало от начала Русской земли, говорят летописи, «убийство безчисленное сотворися» 31 мая, в пятницу, на память Св. мученика Ермия. Среди общего бегства и половцы убили многих из наших, иного из-за коня, иного из-за одежды. Мстислав, прибежав к Днепру, переправился и велел уничтожить ладьи, — зажечь и изрубить, — чтобы татарам нельзя было гнаться.

Но не все воины, не все князья русские бежали. Остался один, Мстислав старый, великий князь киевский. Не уведомленный о сражении, он стоял со своим полком на каменной горе над рекой Калкой. Увидев с высоты бегство русских князей, Мстислав не двинулся с места со своим зятем Андреем и Александром, князем дубровицким; он решил, кажется, принять добровольную смерть за отечество и сохранить честь русского имени, — старший из князей русских. Укрепив свой стан, он три дня с горы бился с татарами, которые напрасно вступали с ним в переговоры, обещая отпустить его за выкуп. Наконец, воевода бродников, племени, нам подданного, поклялся за них в исполнении слова. Князь поверил и был предан изменником, связанный, с зятем, татарам. Они взяли укрепление и перебили людей. Князей положили под доски, а сами сели сверху обедать, со смехом слушая, дикие варвары, как под досками хрустели их кости, — и «тако ту скончаша князи живот свой».

Татары, остервенелые, шли вперед, предавая все огню и мечу. Некоторые жители по дороге выходили к ним навстречу с крестами: пощады не было никому. Дойдя до Новгорода Святополческого, на Днепре, близ Витичева, верстах в ста от Киева, грозные враги вдруг повернули назад и скрылись столь же быстро, как и появились. Никого не осталось, и ничего не стало слышно. Все утихло и успокоилось.

Народ образумился. Как будто свирепый вихрь пронесся по пространству, ломая и разрушая все встречное, помрачая зрение. Он пронесся, — и опять воссияло солнце, открылось небо, ожила природа.