Михаил Погодин - Полная история Руси

Сомнение может происходить из следующего разночтения в житии и летописи: в житии Нестор говорит, что он был принят в монастырь Св. Феодосия преп. игуменом Стефаном, «и яко же от того острижен быв, и мнишескыя одежа сподоблен, пакы же и на дияконьскый сан от него изведен сый», а в летописи: «Феодосьеви же, живущю в монастыри, и правящю добродетельное житье и чернечьское правило, и приимающю всякаго приходящего к нему, к нему же и аз придет, худый и недостойный раб, и прият мя лет ми сущю 17 от роженья моего». Может быть, это только обмолвка, неточность, очень извинительная, какая встречается часто и у новых авторов в сочинениях, между которыми прошло много лет: Нестор был принят Феодосием и пострижен Стефаном, который после стал игуменом. Во всяком случае, это сомнение, недостаточно еще объясненное, должно уступить количеству и важности вышеприведенных доказательств.

Расположенный от природы к авторству, познакомясь, вероятно, с летописями греческими в болгарских переводах, которые привозимы были к нам болгарскими и греческими монахами, Нестор написал два жития и потом вознамерился написать русскую летопись. Примером ему служили греческие летописи, из которых он предлагает много выписок. Может быть, он достал записки, веденные на княжеском дворе о происшествиях, может быть, монастырь получил их с поручением княжеским об их обработке. Как бы то ни было, Нестор распространил и дополнил эти записки сведениями, от того или другого лица услышанными (на боярина Яна он сам указывает) и самим, по врожденной любознательности, собранными из преданий, песен, пословиц; наконец, он вставил целые сказания, которые уже тогда находились в обороте, например, о путешествии Св. Андрея Первозванного, о принятии Св. Владимиром христианской веры, и проч. В житии Св. Бориса и Глеба он сам на это намекает: «Се аз Нестор грешный о житии и о погублении, и о чюдесех… опасне ведущих исписая, другая сам сведя, от многих мало вписах», и др.

Летопись Нестора доведена до 1111 г., впрочем, он был жив еще в 1113 году, ибо этот год успел ввести в свою хронологическую таблицу.

Главных списков Нестора было шесть: харатейный Лаврентьевский или Пушкинский (1380 г.) до 1305 г., Ипатьевский (конца XIV или начала XV в.), с которого списаны Хлебниковский (XVI в.) и Ермолаевский, Радзивилловский (XV или начала XVI в.), Троицкий харатейный (сгорел при французах), Троицкий до 1319 г. на бумаге XV века. К ним присоединился в последнее время седьмой, также из XV века, Погодинский.

Нестор нашел любознательных подражателей, которые стали его продолжателями, и мы имеем, благодаря его примеру, летописи: Киевскую, Новгородскую-Суздальскую, Волынскую.

Кроме этих продолжателей, явились особые сочинители, которые описывали те или другие события. Из них самый примечательный был некто Василий, современник Нестора, человек значительный, близкий к князьям: находясь в 1096 году во Владимире Волынском, он был привлечен тамошним князем, Давыдом Игоревичем, для переговоров с тестем своим, князем Васильком Ростиславичем, который находился там в плену, и описал подробно всю историю их отношений между собой и свое посредничество. Описание его вставлено кем-то в Несторову летопись еще в первое время после ее сочинения. Оно представляет такие драгоценные черты, которых не находим мы и у Нестора при всех его достоинствах. Василий в этом отношении имеет преимущество перед всеми русскими летописцами, которые обыкновенно опускали частности и подробности, живо изображающие время. Если бы мы имели летописцев, подобных Василию, то история наша приняла бы другой вид. Василию принадлежат, без сомнения, и еще несколько мест в летописи, начиная с кончины Всеволода.

Сильвестр, игумен Михайловского монастыря в Киеве, переписал в 1116 г. летопись со вставкой Василия (а по одному позднейшему свидетельству продолжил ее), и его список стал прародителем всех последующих, повторяющих его приписку.

Продолжателей было иногда одновременно по два и по три — в Киеве, Новгороде, Владимире, отчего позднейшие редакторы и переписчики (а они только и дошли до нас), еще легче могли сбиваться и повторять. По этой же причине летописи уходят одни перед другими годом и двумя.

Киевская летопись. Она есть непосредственное продолжение Несторовой. Предмет ее по преимуществу Киевское великое княжество. Продолжатели Нестора писали сплошь, без разделения, и имен своих никогда не открывали. Только по некоторым приметам можно определить, что до 1200 года в Киеве их было трое: первый от 1111 до 1132 или 1140, второй от 1140 до 1170 годов, третий до 1200.

Волынская летопись, сколько ее дошло до нас, имела двух авторов: один жил около 1226 г., начав описывать с 1200 годов. Другой принадлежит уже к следующему периоду, описывая 1289 год, как современник. Списки ее соединяются с Киевской летописью. Изложение имеет особый характер и отличается любопытными подробностями.

В Суздале было, кажется, два летописца: один описывал княжение Боголюбского и видел его погребение, другой жил около 1220 г. Начало Суздальской летописи есть плохое сокращение Киевской. Она имеет предметом в особенности историю Суздальского великого княжества и началась, вероятно, при великом князе Всеволоде (об Андрее Боголюбском должно быть особое сказание).

Новгородская летопись, начинаясь сокращением Нестора, описывает подробно происшествия Новгорода с 1120 годов, заключая в себе признаки древнейших записок, например, о 1067 годе. Первый летописец, начав с 1120 г. окончил около 1161, когда явился другой, писавший до 1200 года. Третьему принадлежит следующее время. Летопись велась, вероятно, при соборной церкви Св. Софии. Она заключает любопытные черты о внутреннем быте, о торговле, ценах, отношениях к чуди и др.

Ростовский летописец, о котором упоминает епископ Симон, пропал.

Так называемый Переяславский есть только список с летописи Нестора и Суздальской с местными дополнениями о последнем времени.

В таком виде наши летописи, с Нестором в основании, переписывались в продолжение XII, XIII, XIV веков. В следующие века явились новые сочинители, которые брали Несторову летопись с продолжениями, как материал, и заимствовали из нее начало своих сочинений, перерабатывая ее по-своему, изменяя более или менее, повторяя ее слова или употребляя собственные, распространяя ее в одних местах и сокращая в других.

Все эти летописцы были современниками описываемых событий и писали из года в год, иногда даже изо дня в день, приводя не только месяцы, но и числа, дни, часы событий, которые как будто записывались немедленно по своем совершении.

Они были лицами почти служебными, которые в исполнение обязанности делали свое дело, по повелению князей. «Первии наши властодержцы без гнева повелевающи вся добрая и недобрая прилучившаяся написовати», говорит один летописец (под 1409 г.). В монастырях же производилась, может быть, окончательная редакция. Описать, например, период 1146–1152 гг., состоявший из сотни происшествий, нельзя было иначе, как не на месте, при князе.