Энтони Калделлис - Византийская кунсткамера [Неортодоксальные факты из жизни самой православной империи]

Белые гунны (эфталиты) создали большую империю в Центральной Азии и много раз побеждали персов. Прокопий говорит, что у них были города, они были цивилизованны, с белыми телами и лицами, не такие уродливые, как другие гунны. Однако когда среди них умирал богатый человек, его товарищи — порой до двадцати человек, делившие с ним его богатство, — заключаются в его гробницу и умирают вместе с ним ( Прокопий Кесарийский . О войнах 1, 3, 2–6).

Скандинавы

Герулы были языческим германским народом, который поселился рядом с границами империи около 500 года. Они совершали человеческие жертвоприношения своим богам, а старикам и больным не позволяли жить дальше, но убивали кинжалом, сжигая затем на костре. Когда мужчина умирал, его жена должна была удавиться у его могилы или же стяжала дурную славу. «И совокупляются они недостойными способами, в том числе и с мужчинами, и с ослами. Это самые дурные из всех людей» ( Прокопий Кесарийский . О войнах 7, 14, 1–7, 36).

Иордан и Прокопий приводят также самые ранние подробные описания Скандинавии, которую они называют Скандза или Туле и которую считают островом. Для Иордана, считавшего себя готом, это была родина его собственного народа, который «вырвался оттуда, словно пчелиный рой», хотя он и признает, что из-за холода пчел там нет. Летом солнце не заходит, а лишь скользит по горизонту. Это «мастерская племен и утроба народов», таких как финны, готы, даны и герулы (Гетика 4, 19–25).

Жители Скандинавии зимой впадают в депрессию, потому что вечная темнота мешает им общаться друг с другом. Они посылают дозорного на вершину горы, и когда тот впервые увидит солнце, то бежит назад, чтобы сказать остальным, что свет вернется через пять дней. Затем они устраивают праздник, еще в темноте. «Отправиться на этот остров и своими глазами увидеть вышеописанное мне никак не удалось, хоть и очень хотелось» ( Прокопий Кесарйиский . О войнах 6, 15, 5–15).

Среди скандинавов скритифины — это народ охотников, который кормит своих младенцев не молоком, а исключительно мозгом убитых на охоте животных. «Как только женщина родит, то, завернув младенца в шкуру, сразу вешает его на каком-то дереве. Положив же ему в рот мозг, она отправляется с мужем на обычную охоту. Как все прочие дела они делают сообща, так и этим промыслом занимаются» ( Прокопий Кесарийский . О войнах 6, 15, 22).

Прокопий говорит, что самый многочисленный скандинавский народ — «гауты» («гаутиготы» Иордана). Это были норвежские gautar и древнеанглийские geats, то есть народ Беовульфа. Так вот, в поэме «Беовульф» герой, племянник гаута Хигелака, отправляется с ним в поход против франков-Меровингов. Этот набег «Хлохилайха, короля данов», упоминается Григорием Тур-ским в «Истории франков» и датируется 520-ми годами; его рассказ совпадает с историей, рассказанной в нескольких местах «Беовульфа». Короче говоря, Беовульф был современником Юстиниана I и Прокопия.

Готы

Собираясь сражаться за свою жизнь и королевство против полководца-евнуха Нарсеса, Тотила (541–552), воинственный король готов в Италии, хотел отсрочить битву, чтобы подоспело подкрепление. Он выехал между двумя войсками. «Его вооружение было щедро покрыто золотом, а свисавшие украшения фалер шлема и копья были пурпурными и вообще царскими. Сам он, сидя на огромном коне, искусно играл оружием между двумя армиями: гоня коня по кругу и тотчас поворачивая его в другую сторону, он совершал круговые движения. И скача на коне, он подбрасывал копье в воздух и, снова схватив его, дрожащее, часто перекидывал из руки в руку и, двигаясь мастерски, наслаждался таким занятием, откидываясь назад, давая шенкелей и наклоняясь в обе стороны, словно с детства точно обученный искусству этого танца» ( Прокопий Кесарийский . О войнах 8, 31). В конце концов Тотила проиграл битву, потеряв свое королевство и жизнь.

Славяне

Первые упоминания о славянах (и их родичах — антах) встречаются в трудах двух ранневизантийских историков, Прокопия и Иордана, писавших в Константинополе около 550 года, на греческом и латыни, соответственно. Славяне появляются внезапно, совершая набеги на балканские территории империи и оставляя историков гадать, откуда они пришли. «Эти народы, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле жили при народоправстве, и поэтому все дела у них, и выгодные, и сложные, ведутся сообща… Они считают одного бога, творца молний, единственным господином всего сущего и приносят ему в жертву быков и всякие жертвы… Почитают они, однако, и реки, и нимф, и других подобных духов, и приносят и им всем жертвы… Живут же они в жалких хижинах, раскинутых далеко друг от друга, каждый часто меняя место своего обитания… Все они высокие и очень стойкие, а их тела и волосы ни слишком светлые или рыжие, но и полностью к темным не склоняются, однако все рыжеватые… Они всегда полны грязи» ( Прокопий Кесарийский . О войнах 7, 14, 22–28).

В конце VI века некие славяне напали на Коринф, и их вождь вывез из городского собора киворий — позолоченную сень над престолом, — чтобы жить в нем как в шатре ( Михаил Сириец . Хроника. 361–363).

Цец написал поэму о том, что он в состоянии поприветствовать разных людей на их родных языках:

«И скифом для скифов найдешь ты меня, латинянином же — для латинян, и для народов прочих всех — одним из их же рода».

Он объясняет, как поприветствовал бы перса, скифа, латинянина и так далее, транслитерируя эти фразы греческими буквами и давая их перевод. Например, он поприветствовал бы латинянина таким вопросом: «Bene venesti, domine, bene venesti, frater?» Однако ближе к концу разговор принимает странный оборот: у Цеца нашлось нормальное приветствие для аланского мужчины (иранский народ на Северном Кавказе, говоривший на языке — предке современного осетинского), но «коль будет у аланки поп в друзьях, то ты услышишь:

“Не стыдно ль, госпожа моя, тебе, что поп долбит твою мох-натку?” (φάρνετζ κίντζι μέσφιλι καὶτζ φουὰ σαοῦγγε)».

Это один из немногих сохранившихся образцов средневекового аланского языка. Некоторые современные переводы, обсуждения и даже издания текста подвергают эту строку цензуре (Иоанн Цец. Теогония эпилог).

Евреи

Вот как Цец поприветствовал бы еврея:

«Жилище заколдованное, пропасть — рот, глотающая мух, слепец (μεμακωμένε βὴθ φαγὴ βεελζεβοὺλ τιμαῖε)», за чем следует:

«Еврей ты каменный, Господь пришел, и молния на голову твою (ἕβερ ἐργὰμ μαρὰν ἀθὰ βεζὲκ εἰς τὸ χωθάρ σου).

Так всем я говорю уместно и прилично»