Евгений Жаринов - Империя Круппов. Нация и сталь

Строительство виллы Хёгель пришлось как раз на период франко-прусской войны и в этом смысле грандиозную постройку Круппа следует рассматривать как аллегорию всей Германии. Рейх вставал из руин под знаменем объединения, и также из небытия, камень за камнем, воздвигалось монументальное сооружение Альфреда на самой вершине холма. Но холм Величия оказался абсолютно лысым. И хотя хозяин ненавидел древесину, когда речь заходила о внутреннем убранстве комнат, лес все-таки, по его замыслу, должен был украшать склоны. Круппу скоро должно было исполниться шестьдесят, и он прекрасно понимал, что у него уже нет времени ждать, когда расцветут молодые саженцы. Решено было привести и посадить на холме готовые рощи из соседних Кетвинга и Гельсенкирхена. Делу могла помешать лишь суровая зима: корни деревьев были обнажены во время жестоких морозов. Однако весной всем стало ясно, что операция удалась. В апреле 1870 года Альфред сам положил первый камень в основание своего будущего замка.

Между тем за пределами Эссена мир жил в предвкушении войны. 19 июня принц Леопольд Гогенцоллерн при поддержке короля Пруссии Вильгельма заявил о своих претензиях на испанскую корону. Париж нашел это заявление оскорбительным для себя.

Трудно понять, чем руководствовался император Наполеон III, когда добившись явной дипломатической победы – снятие кандидатуры принца Леопольда Гогенцоллерна-Зигмарингена, которую помимо Вильгельма поддержал ещё и Бисмарк, потребовал от Пруссии дополнительных, заведомо унизительных для неё гарантий; или когда принял на веру знаменитую фальшивку Бисмарка так называемую «эмскую депешу».

В сложившейся ситуации Бисмарк, которому война казалась необходимым условием в деле объединения Германии, увидел свой единственный шанс и решил спровоцировать две державы на войну. 13 июля вместе с Молтке и Руном он отправил от лица Вильгельма телеграмму, в которой в резких выражениях отказывал в предоставлении французскому императору требуемых гарантий. «Эмская депеша» заканчивалась, например, следующим образом: «Его Королевское Величество отказывается отныне принимать у себя посла Франции, и через своего адъютанта Его Королевское Величество дало знать посланнику, что отныне никакие встречи с ним невозможны».

Бисмарк специально шел на обострение. По его расчетам, начинать войну следовало немедленно, так как всего через несколько лет Франция смогла бы осуществить модернизацию армии. Сейчас же, по замыслу «железного канцлера», можно было с успехом ощипать «Гальского петуха».

«Эмская депеша», отосланная якобы от имени Вильгельма Бисмарком, достигла Парижа 14 июля, в день национального праздника взятия Бастилии. В 4: 40 по полудни Луи Наполеон отдал приказ о всеобщей воинской мобилизации. Но ещё оставалась слабая надежда уладить конфликт мирным путем. И тогда, чтобы никто не смог отступить, Бисмарк разослал текст «эмской депеши» по всем европейским столицам. Этот поступок был похож на то, как если бы человек сначала плюнул своему врагу в лицо, а затем рассказал бы об этом всем знакомым. Своим ловким дипломатическим ходом «железный канцлер» сделал французского императора заложником собственной чести. Отныне у него уже не оставалось выбора и вслед за объявлением о всеобщей воинской мобилизации надо было начинать и сами военные действия. Остается лишь догадываться, почему Наполеон III с такой легкостью попался в расставленную ловушку. Может быть, дало знать о себе обострение болезни: императора мучили камни в мочевом пузыре, отчего он невыносимо страдал. К тому же этот человек был подвержен влиянию некоторых лиц из своего окружения, в том числе и императрицы Евгении, требовавшей от мужа примерно наказать Пруссию за несговорчивость. Бисмарк назвал когда-то эту женщину сварливой бабенкой, и, судя по всему, он знал, какова будет реакция на его депешу среди ближайшего окружения императора.

Париж охватила волна милитаризма. Отныне, казалось, каждый француз готов был взяться за оружие. Даже Эмиль Оливье, тогдашний лидер партии пацифистов, согласился принять войну с «легким сердцем» («d’un coeur leger»).

Скоропалительно объявленная 19 июля война выявила многочисленные изъяны империи и обернулась её сокрушительным поражением. Однако ничего нельзя было предвидеть заранее, и люди, развязавшие эту бойню, даже предположить не могли, чем все может закончиться.

Альфред Крупп, чьи пушки и сыграли решающую роль в надвигающихся событиях, совершенно безрадостно встретил объявление войны, которая и стала по-настоящему первым серьезным испытанием его детища. В этот момент, по его собственному признанию, он страдал от нестерпимой головной боли. Конечно же, Крупп не мог не осознавать, какие перспективы открывает для его производства начинающаяся кампания. Но именно в этот важный исторический момент пушечный магнат всецело был занят возведением на холме Величия своего грандиозного замка. Для этого необходимым оказался специфический строительный материал – французский известняк, который добывался лишь в Шантийи, что недалеко от Парижа. Начинающаяся война ставила под угрозу возможность возвести замок в обозримом будущем.

Между тем в Париже нарастала милитаристская истерия. В сенате Гийо-Монпайру величественно воскликнул: «Пруссия забыла, кто её разгромил под Йеной. Что ж мы напомним ей об этом». Имелась в виду знаменитая победа Наполеона Бонапарта над Пруссией, когда за один день благодаря двум сражениям под Йеной и Ауэрштадтом «La Grande Armee» нанесла чванливому противнику сокрушительное поражение.

Французские клинки за это время не только не заржавели, но оказались давно уже извлеченными из ножен. Граф Адольф фон Волдси, прусский военный атташе в Париже, отправлял своему королю одну депешу за другой, в которых подробнейшим образом рассказывал о военных приготовлениях Наполеона III. В спешном порядке подтягивались войска из Алжира и Рима, офицеры отзывались из отпусков, а военные комиссии проверяли состояние железных дорог. Артиллерийские парки также готовились к предстоящим сражениям, обещающим быть кровопролитными.

В ответ король Пруссии Вильгельм призвал под свои знамена всех резервистов. За неделю до начала войны он объявил о всеобщей воинской мобилизации (die Mobilmachung). Южные немецкие государства присоединились к Пруссии. 16 июля это сделали Бовария и Баден, а 18 июля за ними последовал Вуртемберг. В течение трех недель 1 183 000 немцев надели средневековый остроконечный шлем (Pickelhauben), который ввел в армейский обиход ещё брат нынешнего правителя. Свыше 400 000 солдат было сосредоточено на франко-прусской границе, а за их спинами находилось порядка 1 440 пушек Альфреда Круппа, который в это время помышлял лишь о строительстве замка.