Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

II. 2. Из приведенных лингвистических и исторических данных процесс возникновения славянского названия реки реконструируется с достаточной ясностью. Несколько усложняет картину широкое бытование форм, производных от корня даун-дун и обозначающих различные проявления водной стихии в балтийских говорах и гидронимии. Эти факты заставили еще Я. Развадовьского предположить, что, кроме полученного от германцев названия великого Дуная, балты и славяне с давних пор независимо от этого имели водные названия от корня dun , иного происхождения, что выглядит весьма вероятным.

II. 3. Употребление лексемы дунай в славянских народных говорах: dunaj (старопольск.) – «далекая, незнакомая река», «море»; dunaj (польск.) – «глубокие воды с высокими берегами», «стоячая глубокая вода»; дунай (укр.) – «лужа», «водный разлив»; дунай (русск.) – «ручей» (Олон., Кировск.). С представлением об отдаленности, запредельности местонахождения Дуная сталкиваемся в поговорке «За горами вода дунаями» и в зафиксированном в белорусском Полесье представлении о том, что в конце концов все реки впадают в Дунай. Небезынтересными для определения семантического поля лексемы оказываются и редкие значения – дунай-дунаем (о быстрорастущей буйной растительности): «бахчи дунай-дунаем стоят» (русск., Урал, Малеча), Dunaj – г. Вена (словенск.). Представление о Дунае как о реке – опасной границе зафиксировано на грани обиходной речи и фольклора в польских поговорках: jag za morze vrucic moze, jag za dunaj, to ne dumaj; iak pojezez za dunaj, to o domu ne dumai, имеющих русские и украинские эквиваленты.

Значение некоторых производных от основы dun в балтских языках: dunavas (латв.) – «маленькие незамерзающие речки», «источники», «стоячая незамерзающая вода», «наледь»; dunojus (лит.) – «глубина на озере», «озеро»; dunava (латв.) «болото»; dunas (латв.) – «ракита», «верба», «камыш».

II. 4. Гидронимы с основой дунай-/дунав- встречаются довольно часто на польской, восточнославянской и балтийской территории в четырехугольнике, образуемом бассейнами рек Висла, Нева, Вятка и Ворскла (нам известно 32 гидронима), и реже – за пределами этой зоны. Славянские формы: Дунай, Дунавец, Дунаец, Дунайчик, Дунайка; балтские: Dunajus, Dunojus.

II. 5. Проанализируем приведенный материал.

А. Все сконцентрированные на довольно ограниченной территории Литвы балтские гидронимы Dunajus и Dunojus, если отбросить окончание, являются точным повторением гидронима с той же основой у славян. Поэтому вполне вероятно, что эти гидронимы заимствованы у славян, так же как и, по мнению Фасмера, балтские апеллятивы с той же основой. Эти гидронимы могли быть перенесены балтами на запад при их вытеснении из областей Поднепровья, где они долгое время проживали смешанно и чересполосно со славянами.

Б. В пользу подобного предположения говорит и то, что балтские гидронимы образованы именно от основы dunaj- , абсолютно доминирующей у восточных славян и поляков лишь в позднее время, а не от основы dunav- , которая на ранних этапах также довольно широко была им известна. Кроме двух названий Дунавец – в бассейне Десны и в Костромской обл. – отметим древнее название Dunawiec (п. п. Вислы) и Дунавец (Дунавесь) – озеро и река (п. п. Западной Двины), известное в XVI в.

В. Одновременное распространение двух вариантов основы dunav- / dunaj , известных как название великой реки и в самом Подунавье, говорит в пользу сравнительно позднего (не ранее VII в.) и южного происхождения «дунайской» гидронимии Польши, Руси и Литвы. Важно отметить, что повсеместно известная форма Dunav, более близкая готскому названию Donawi/Dunawi, как доминирующая выступает именно в нижнем и среднем Подунавье (Болгария и Сербия), т. е. именно там, где славянское название великой реки образовывалось под влиянием того названия, которое бытовало у гото-гепидских племен, живших в этих местах.

Г. Важно отметить, что все рассмотренные гидронимы, образующие четко очерченный и достаточно изолированный пласт, произошли непосредственно от основы дунав-/дунай-, а не от реконструируемой праформы daun / dun, которая должна была бы дать иные и более разнообразные формы гидронимов.

Д. В «дунайской» гидронимии восточного славянства резко преобладают уменьшительные названия (Дунавец, Дунаец, Дунайка), что предполагает определенное знакомство с полной формой названия реки Дунай/Дунав, от которой местные являются лишь производным. Отметим, кстати, три интересные особенности: «дунаями» именуются в основном мелкие местные водные объекты – речушки, ручьи, болотца; наряду с этим в народных говорах отражено представление о «далеком Дунае» как о большой и опасной воде (реке, море); на восточнославянских землях, расположенных поблизости от великого Дуная, там, где представление о нем было отчетливым (к западу от Днепра и к югу от Припяти), «дунайской» гидронимии пока не обнаружено.

Таким образом, рассмотрев определенные системы фактов и взвесив различные возможности их интерпретации, мы вынуждены резюми-ровать, что столь широкое распространение лексемы дунай в славянских языках объясняется в основном так же, как в более частном случае В. Н. Топоров и О. Н. Трубачев объяснили широкое распространение гидронима Дунай: «Значительное распространение этого гидронима можно рассматривать как вторичное перенесение названия известной реки Дунай, которое объясняют через готское Donawi из кельтско-латинского Danuvius» (Топоров, Трубачев 1962). При этом безусловно нельзя сбрасывать со счетов и наличие в балтославянских языках древней основы дун -/ даун- (кажется, лучше сохранившейся в балтийских), использовавшейся для образования слов, обозначавших водные (или связанные с водой) объекты, наличие которой, вероятно, способствовало широкому распространению и закреплению лексемы дунай/дунав как в славянских, так и, вероятно, под влиянием славянских заимствований – в балтских языках.

Повсеместное употребление и глубокая укорененность лексемы дунай в обрядовом фольклоре и в архаичных пластах русского эпоса, относительно слабое ее распространение в обиходном говоре, отсутствие случаев проникновения ее в литературные языки (за исключением собственного имени великой реки) – все это говорит в пользу определенной изначальной сакрализованности связанной с этой лексемой системы понятий, что и обязывает нас рассмотреть тот позднеобщеславянский и ранневосточнославянский обрядово-мифологический фон, в который была включена лексема дунай/дунав.

III. 1. Методические предпосылки . Тесная и органичная связь лексемы дунай в славянском фольклоре с темой воды и женщины обязывает нас выявить место именно этих тем в развивающейся языческой обрядово-мифологической системе очерченного периода. В качестве основных источников используются свидетельства древних авторов, синхронные или близкие к изучаемому периоду активного внедрения образа великой реки в пространственно-временные и сакральные представления славянства.