Сергей Нечаев - Франция. Полная история страны

Кольбер сумел скоро заслужить милость Мазарини и стать для него необходимым. Чиновник знал все его счета, хотя кардинал никогда ни слова не говорил ему о них. Этот секрет очень крепко связывал их друг с другом.

Александр Дюма,

французский писатель

Кольбер с такой ревностью и изобретательностью отстаивал интересы своего нового патрона, что тот перед самой смертью порекомендовал его Людовику XIV, а тот, в свою очередь, назначил Кольбера интендантом финансов.

В новой должности Кольбер сумел раскопать ряд злоупотреблений главного интенданта финансов Николя Фуке и в 1661 году стал его фактическим, хотя и не номинальным преемником.

Когда агенты Кольбера начали расследовать дела Фуке, выяснилось, что на главном интенданте «висят» нецелевые расходы почти в восемьдесят миллионов ливров, причем как минимум двадцать из них Фуке попросту присвоил. Фуке был «непревзойденным взяточником, беззастенчиво грабил казну, но так, чтобы она не была пустой и постоянно пополнялась. Это был настоящий талант!» [108] Ивонина Л.И. Мазарини. Москва, 2007. С. 230.

Конечно же, Кольбер известил Людовика XIV о «неожиданно вскрывшихся фактах злоупотреблений». Король был в бешенстве, но последней каплей в чаше его терпения стало то, что Фуке отпраздновал новоселье в своем новом дворце, строительство которого, по данным Кольбера, обошлось в восемнадцать миллионов.

Для Николя Фуке, виконта де Мелюн и де Во, маркиза де Белль-Иль все было кончено. 5 сентября 1661 года он был арестован и отправлен в тюрьму Венсеннского замка, а оттуда – в Бастилию.

Как ни странно, Кольбер был назначен государственным министром лишь восемь лет спустя. Впрочем, он и без этого продвигался по служебной лестнице чрезвычайно быстро. Назначения сыпались на него одно за другим: главный интендант искусств и мануфактур, государственный секретарь по вопросам флота и торговли и т. д. и т. п.

Филипп де Шампань. Жан-Батист Кольбер.

1655. Метрополитен-музей, Нью-Йорк

Кольбер работал по пятнадцать часов ежедневно, не обращая ни малейшего внимания на придворный мир и мнение света. Не зная никаких увлечений, он, однако, обладал широким кругозором, привык ставить себе большие цели, был упрям и суров до жестокости.

Кольбер был тринадцатью годами старше Людовика XIV. <���…> Человек среднего роста, скорее худой, чем полный, с глубоко сидящими глазами, плоским лицом. <���…> Взгляд у него был строгий, даже суровый. С подчиненными он был горд, перед вельможами держался с достоинством человека добродетельного. Всегда надменный, даже тогда, когда, будучи один, смотрел на себя в зеркало. Вот отличительные черты внешности Кольбера. Что же до его ума, то все расхваливали его глубокое умение составлять счета и его искусство получать доходы там, где могли быть одни убытки.

Александр Дюма,

французский писатель

Политическое влияние Кольбера быстро росло. Не выслушав его мнения, Людовик XIV не назначал высокопоставленных чиновников: губернаторов провинций и колониальных администраторов, интендантов и послов. Кольбер вполне осознавал свою власть, и вся его фигура дышала спокойствием и уверенностью.

Кольбер стал очень богатым человеком (говорят, что его состояние равнялось десяти миллионам ливров), однако его обогащение не выходило за рамки законности. Но не только власть и деньги составляли силу министра.

Пожалуй, главное состояло в том, что Кольбер за время своего служения королю основал влиятельнейший фамильный министерский клан, слившийся со знатнейшими семьями королевства. Происходило это так. 13 декабря 1648 года он женился на Марии Шаррон, дочери члена Королевского совета, и от этого брака у них родилось четверо детей. Одна из его дочерей, Мария-Анна, вышла замуж за представителя высшей французской аристократии: за Луи де Рошешуара, герцога де Мортемара, а он был родственником фаворитки короля маркизы де Монтеспан. Старший же сын, тоже Жан-Батист Кольбер, стал маркизом де Сеньеле, высокопоставленным государственным чиновником и дипломатом, второй сын, Жюль-Арман, – архиепископом Руана. Братья влиятельного министра также не были обделены судьбой: один из них стал послом, а затем госсекретарем по иностранным делам, второй – генерал-лейтенантом, третий – епископом Монпелье.

Пристраивая своих родственников, Кольбер давал им шанс «честно» выдвинуться и разбогатеть.

Бесспорно, Кольбер был выдающимся государственным деятелем своей эпохи. Сменив Николя Фуке на посту главы финансового ведомства, он занялся, прежде всего, поисками новых источников доходов и уменьшения государственного долга.

Как финансист, он стремился расширить круг налогоплательщиков, увеличить поступления от королевских владений, лишить привилегий многочисленных дворян-самозванцев.

Все хозяйство страны было разъедено коррупцией. Воровали у государства все, но больше всего самозванцы, присвоившие себе дворянское звание. И министр объявил войну расхитителям. Чрезвычайный суд стал чуть ли не ежедневно рассматривать дела о финансовых злоупотреблениях, совершенных на протяжении нескольких десятилетий. В тюрьме оказались многие интенданты, финансисты, налоговые чиновники и т. п. Одного из них даже повесили в Париже прямо перед Бастилией. Такая же судьба постигла и сборщика налогов в Орлеане.

Кольбер не знал ни малейшего снисхождения. Если надо, он умел быть жестким и мстительным. В подтверждение этому можно сказать, что в общей сложности понесли наказание более пятисот человек. Некоторые из них внесли в казну по два-три миллиона ливров. В итоге собрали «богатый урожай»: в 1662 и 1663 годах было отобрано более семидесяти миллионов ливров, а к 1669 году казне было возвращено сто десять миллионов ливров – сумма, равная доходам государства за полтора года. Часть этих денег – минимум 15–16 % – получили «доносчики», разоблачившие нечестно нажитые состояния.

В 1664 году Кольбер провел переаттестацию дворянства. Эта акция имела существенное финансовое значение, ибо дворяне не платили прямых налогов. Кольберу нужно было вернуть в прежнее состояние налогоплательщиков незаконно проникших в ряды дворянского сословия богатых простолюдинов. По различным оценкам, было «вычищено» от 10 до 20 % семей, правда, часто это были семьи не нуворишей, а обедневшие стародворянские фамилии, которые по какой-либо причине не смогли подтвердить свои права единственно принимавшимися в расчет письменными документами. Как бы то ни было, признанные самозванцами внесли в казну около двух миллионов ливров штрафов. Кроме того, они стали налогоплательщиками, что также благоприятно сказалось на состоянии государственной казны.