Игорь Орлов - Олимпийский переполох: забытая советская модернизация

Осенью 1977 – зимой 1978 гг. удалось снять многие разногласия и с другими соцстранами. В частности, состоялись переговоры со спортивным руководством ГДР о внесении в МОК предложения о переименовании названия команды «Германия» на официальное «ФРГ», а также об участии спортсменов Западного Берлина в Играх без указания на принадлежность к ФРГ. Кроме того, Секретариат ЦК КПСС проинформировал руководство КНДР о желательности участия в Играх и неизменности принципиальной линии СССР на непризнание южнокорейского режима, а в октябре руководство советского спорта одобрило предложение северокорейской делегации бойкотировать чемпионаты мира по стрельбе (1978 г.) и баскетболу (1979 г.) в Южной Корее. В то же время без ответа остался призыв делегации КНДР снять формулировку об успехе соревнований Универсиады‐77 в Софии из‐за участия в ней южнокорейской команды. Была выработана согласованная позиция относительно поддержки кандидатуры члена Комиссии МОК по олимпийской программе, заместителя председателя Комитета по физической культуре и спорту при Совмине СССР и первого заместителя председателя Оргкомитета «Олимпиада‐80» В.Г. Смирнова на пост вице-президента МОК 177, а также консолидированная позиция относительно допуска на соревнования спортсменов из КНР 178, ЮАР и Южной Родезии 179. Был признан целесообразным переход в 1979–1980 гг. на двухгодичное планирование спортивного обмена. Положительно решился и инициированный кубинской делегацией вопрос о допуске на совещание руководителей спортивных организаций соцстран представителей Народной Республики Ангола 180.

Согласованные действия на практике демонстрировали успехи спортивной дипломатии стран социалистического лагеря. Например, на 80‐й сессии МОК в Афинах (май 1978 г.) удалось добиться предоставления права проведения зимних Олимпийских игр 1984 г. для югославского Сараева. Удалось не только провести кандидатуру В.Г. Смирнова на пост вице-президента МОК, но и ввести в Олимпийский комитет представителя КНДР 181.

Но достигнутые договоренности в ряде случаев приходилось нарушать. Например, в 1977 г. Федерация тенниса СССР отказалась от выступления в турнире из‐за участия в нем спортсменов из ЮАР. Хотя Международная федерация тенниса (далее также – ИТФ) разрешила спортсменам из ЮАР участие только в личных турнирах, советская сторона выступила против даже такого половинчатого решения. Однако накануне Олимпиады‐80 ЦК КПСС все же принял компромиссное решение об осуществлении контактов с национальными олимпийскими комитетами Тайваня, Чили и Южной Кореи через МОК. А после включения в 1982 г. тенниса в программу Олимпийских игр советская сторона была вынуждена согласиться с этим решением ИТФ 182.

Понимая, что по мере приближения XXII летних Олимпийских игр проблема участия в них представителей ряда государств (в том числе Израиля) будет обостряться, в ЦК КПСС была разработана соответствующая программа внешнеполитических мероприятий. В частности, несмотря на отсутствие дипломатических отношений СССР с Гаити, Израилем, Парагваем, Уругваем и Чили, Москва была вынуждена принять у себя спортсменов, судей, официальных лиц и журналистов из этих государств. Зато осуждающая резолюция Генеральной Ассамблеи ООН по ЮАР и Южной Родезии давала Москве право отказать в приеме не только спортсменам, но даже туристам из этих стран, которые, в свою очередь, присоединились к бойкотировавшим московскую Олимпиаду 183.

Холодная война опосредованно влияла на отношения внутри социалистического содружества (об осложнении накануне Олимпиады советско-германских спортивных отношений см. подробнее в гл. 4). Кроме восточных немцев, были и другие «друзья СССР», отношения с которыми в преддверии Олимпиады оказались напряженными. Руководители многочисленных коммунистических партий различных капиталистических и развивающихся стран настаивали на приглашении в Москву своих расширенных делегаций за счет советской стороны. Например, итальянская компартия рассчитывала отправить на таких условиях 60–80 чел., а Компартия Реюньона желала прибыть в Москву едва ли не в полном составе 184.

В контексте подготовки к проведению Олимпиады‐80 советская сторона всячески пропагандировала свой опыт проведения спартакиад народов СССР, которые позиционировались как «национальные олимпиады» с международным участием. Впрочем, следует признать, что это был действительно успешный опыт проведения достаточно представительных международных спортивных соревнований. Например, в финале VII летней Спартакиады народов СССР, состоявшейся в июле – августе 1979 г., приняли участие 2306 иностранных спортсменов из 84 стран мира. Ход состязаний освещали 907 зарубежных журналистов из 46 стран. Телерепортажи велись не только по системам Интервидения и Евровидения, но также транслировались для американских и японских телезрителей 185. Весьма показателен в этом плане уже упомянутый документальный фильм «Москва ждет Олимпиаду‐80»: после небольшой врезки кадров исторического центра Москвы (Кремль, Москва-река, памятник основателю города Юрию Долгорукому) начинается показ торжественного шествия факела Спартакиады народов СССР. Упоминание о зарубежных спортсменах из 84 стран вписывается во фрагменты состязаний и презентацию будущих олимпийских спорткомплексов 186.

В целом советский спорт все в большей степени становился инструментом специфической дипломатии, которую можно назвать и спортивной, и культурной, и народной. Так, решением о привлечении СМИ (в том числе западных) к освещению процесса подготовки Чемпионата мира и Европы по хоккею с шайбой 1979 г. в Москве советское правительство в преддверии Олимпиады‐80 стремилось продемонстрировать всему миру превосходство социалистической модели хозяйствования и советского спорта. С большим успехом в 1979 г. прошло участие женской команды по баскетболу («Спартак», Ленинград) в круизной поездке по бассейнам Балтийского моря. Регулярными стали посещения Японии и США советскими гимнастками, проводившиеся в рамках международного молодежного туризма 187.

Кроме того, Оргкомитет «Олимпиада‐80» во второй половине 1970‐х годов реализовал комплекс мероприятий по поддержке проведения XXII Олимпийских игр в странах третьего мира, включая усиление двусторонних спортивных контактов (например, направление тренерских кадров и безвозмездную передачу спортинвентаря), проведение кинофестивалей советских фильмов спортивной тематики, гастроли творческих коллективов, распространение олимпийской печатной продукции, помощь в создании национальных олимпийских комитетов и транспортировке в Москву национальных делегаций для участия в Олимпиаде. Решение МОК о недопущении на Олимпиаду спортсменов и туристов из ЮАР было воспринято положительно большинством африканских государств, осуждавших режим апартеида 188. Однако, несмотря на все усилия, мусульманские государства Африки все же бойкотировали XXII Олимпийские игры, а активную поддержку Олимпиаде оказали только страны, входившие в зону агрессии ЮАР. В частности, воздержались от участия в Олимпийских играх в СССР учрежденные в 1976–1980 гг. национальные олимпийские комитеты пяти мусульманских государств Африки и Азии – Мавритании, Бангладеш, Катара, Бахрейна и Объединенных Арабских Эмиратов. Зато удалось привлечь на сторону Москвы президента Всеафриканского верховного совета по делам спорта 189Абрахама Ордиа (Нигерия) 190. Хотя решающим фактором при принятии решения об участии в Олимпиаде для ряда развивающихся стран стала полная оплата поездки их спортсменов на Олимпийские игры, что подтверждает использование Олимпиады в формате публичной дипломатии 191.