Виктор Усов - Китайский Берия Кан Шэн

Вопрос:Ты от кого слышал, что Ван Гуанмэй — спецагент?

Чжан:Я… сложилось конкретное впечатление.

Вопрос:Откуда ты знаешь, что Ван Гуанмэй — спецагент?

Чжан:Эээ, я знаю из того письма.

Вопрос:Чье письмо?

Чжан:Да не письмо, я знаю из коммюнике нашего правительства…» [473]

В своем первом письменном докладе по материалам допросов скончавшегося Чжан Чжуньи сотрудники «спецгруппы» доносили наверх: «В основном можно утверждать, что Ван Гуанмэй является агентом Управления стратегической информации США». Цзян Цин, прочитав этот доклад, в гневе швырнула его исполнителям и устроила им разнос. Ее не устраивал набор и качество материалов, их было недостаточно, чтобы обвинить Лю Шаоци в предательстве и шпионаже. Затем этот доклад она направила Кан Шэну, который быстро нашел «выход» из затруднительной ситуации, внеся в текст документа некоторые поправки, исключающие всякую неясность. «Имеющиеся в настоящее время материалы», гласил правленый Кан Шэном документ, не только «свидетельствуют о том, что Ван Гуанмэй является „агентом“, но и „подтверждают“, что „агентом“ является и сам Лю Шаоци» [474].

Организаторы этого «дела» решили использовать и тот факт, что Лю Шаоци побывал в гоминьдановской тюрьме. «После движения 30 мая 1925 г. я направился в Хунань, — писал Лю Шаоци в своей биографии в период „чжэнфэна“ 1942 г., экземпляр которой был у Кан Шэна. — Там я был арестован Чжао Хэнти. Благодаря массовому движению протеста и другим формам борьбы меня, в конце концов, выдворили за пределы провинции. В 1929 г. я был арестован в Маньчжурии. Но ввиду того, что доказательств было недостаточно, а также благодаря тому, что я твердо держался во время судебного процесса, спустя два месяца было объявлено, что я не виновен, и меня выпустили из тюрьмы» [475]. Действительно, в июле 1929 г. Лю Шаоци был направлен для работы в Маньчжурию в качестве секретаря Маньчжурского провинциального комитета КПК. 22 августа он был арестован местной полицией, его привели в участок и устроили допрос. Он отвечал, что приехал из Ухани, так как там нет работы, и хотел устроиться на работу в Маньчжурии. Однако жандарм не поверил этому и попросил Лю Шаоци показать руки. Убедившись, что на руках нет мозолей, он заявил, что арестованный врет, что приехал он сюда бунтовать, устраивать беспорядки. Лю Шаоци был переведен в тюрьму и провел там около месяца, но поскольку следственным и тюремным властям не удалось установить его личность (он называл иную фамилию) и принадлежность к КПК, в конце концов, он был освобожден из тюрьмы.

Все эти материалы Кан Шэн стремился использовать в своих целях для решения одной задачи (поставленной Мао Цзэдуном) — дискредитации Лю Шаоци.

Затем были перевернуты архивы японских и прояпонских марионеточных властей периода оккупации Маньчжурии и создания «Маньчжоу-Го». Ничего компрометирующего Лю Шаоци в них обнаружить не удалось. Работники «спецгруппы» продолжали поиски материалов, пытаясь найти необходимые свидетельские показания для обвинения Лю Шаоци в предательстве КПК в пользу Гоминьдана. Было известно, что долгое время вместе с Лю Шаоци в «белых районах» работал член КПК Ван Шиин (на VIII съезде КПК в 1956 г. был избран членом Центральной комиссии контроля при ЦК КПК). На начальном этапе «культурной революции» его схватили и установили над ним так называемую «опеку», или «содержание под наблюдением». Это понятие было введено для оправдания не оформленного официальными государственными документами ареста без суда и следствия многих лиц, членов партии, что фактически приравнивалось к тюремному заключению.

Ван Шиина вынуждали давать письменные свидетельские показания в подтверждение того, что Лю Шаоци якобы предал партию. «Опекаемый», однако, ответил категорическим отказом: «Расстреливайте меня, но я этого писать не буду» [476]. У Ван Шиина был к тому времени рак легких, но это не остановило палачей, и они прибегли к пыткам. Вана начали допрашивать с пристрастием 31 октября 1967 г., а 26 марта 1968 г. он скончался [477].

Цзян Цин, вновь недовольная недостаточностью прямых улик и доказательств против Лю Шаоци, выступая в марте 1968 г. перед сотрудниками восьми «спецгрупп по особым делам» откровенно говорила: «Одно из дел вызывает у меня большое неудовлетворение (имелось в виду именно дело Ван Шиина. — В.У. )… Надо вести допрос по принципу: умрет, так умрет. Надо действовать со злостью, бить в одну точку. Если нескольких человек недостаточно — надо привлечь к работе десять, двадцать человек и вести борьбу злее. Некоторые (из допрашиваемых. — В.У. ) хотят умереть; они сами этого хотят — значит, владыка ада пригласил их на выпивку в загробный мир!» [478]

Ключевыми «доказательствами виновности» Лю Шаоци, которые в конце концов добыли сотрудники «спецгруппы», стали показания двух измученных пытками китайцев — Дин Цзюецюня и Мэн Юнцяня.

Дин Цзюецюнь в середине 20-х годов был членом КПК, а в 1927 г. работал вместе с Лю Шаоци в Ухани. Позднее Дин вышел из КПК, а после образования КНР в 1949 г. выступал как деятель, представлявший демократические круги Китая. Он работал в канцелярии советников в провинции Хунань. Во время «культурной революции» его схватили, посадили в тюрьму и подвергли допросу с пристрастием, требуя дать клеветнические показания против Лю Шаоци. Сначала подследственный ничего дурного о Лю не говорил, лишь сообщил, что в свое время он, Дин Цзюецюнь, работал в партотделе города, а Лю Шаоци тогда же — в центральном совете профсоюзов провинции Хубэй. Дин уверял, что никаких отношений, кроме чисто деловых, между ними не было и никаких сведений он дать не может.

Когда эти материалы сотрудники «спецгруппы» доложили «тройке»: Кан Шэну, Цзян Цин и Се Фучжи, последние были явно недовольны ведущимся расследованием, потребовав действовать более наступательно. Се Фучжи, к примеру, наставлял своих подчиненных: «Допрос надо вести со злостью, с рукоприкладством»; «надо допрашивать сосредоточенно, несколько часов подряд, не отступать, не прекращать, атаковать до тех пор, пока не удастся пробить брешь».

После таких заявлений министра общественной безопасности руки у его сотрудников практически были развязаны. Началось новое «наступление» на Дин Цзюецюня, которое последний уже не смог выдержать и написал все, что от него требовали. Именно эти показания послужили основанием для обвинения Лю Шаоци в том, что в 1927 г. он стал предателем.

Второе ложное показание, ставшее также «ключевым» в деле Лю Шаоци, дал Мэн Юнцянь. В подписанном им документе говорилось, что Лю Шаоци стал предателем, когда был арестован в 1929 г. в Шэньяне.