Эдвард Радзинский - Тираны России и СССР [Распутин. Жизнь и смерть + Сталин. Жизнь и смерть]

Но в начале января 1923 года неутомимый Ленин добавил новый текст: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека. Поэтому я предлагаю способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который… отличался бы от Сталина только одним перевесом: был бы более терпим, более лоялен, более вежлив, более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.».

На этом Ленин не останавливается. Он начинает писать серию статей, одна из которых — резкая критика Рабкрина, бывшего наркомата Сталина. Ленин умеет бороться…

Но Сталин, видимо, тотчас обо всем узнал, и в феврале доктор объявил Ленину, что ему «категорически запрещены газеты, свидания и политическая информация»… «В этом запрете Ленин увидел уже не медицинскую рекомендацию, — вспоминала после смерти Сталина сразу осмелевшая Фотиева. — И Владимиру Ильичу стало хуже. Его расстроили до такой степени, что у него дрожали губы… по-видимому, у В. И. создалось впечатление, что не врачи дают указание ЦК, а ЦК дает инструкции врачам».

Но Ленин придумал, как избавиться от опеки Сталина. 5 марта он вдруг отсылает ему то самое яростное письмо по поводу уже исчерпанного инцидента с Крупской: «Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она вам выразила согласие забыть сказанное… я же не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу вас взвесить, согласны ли вы взять сказанное назад или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением Ленин. Копии — тт. Каменеву и Зиновьеву».

Ленин полагает, что взорвал ситуацию. Разве может надзирать за ним человек, с которым он порывает отношения? Даже если Сталин извинится, Ленин найдет, как продолжить ссору. Так что ЦК придется что-то предпринять.

Но он не знает, что Сталин просчитал и этот ход. Еще 1 февраля он попросил Политбюро освободить его от опеки над больным Лениным. Он знал, что Зиновьев и Каменев, напуганные попытками умирающего Вождя блокироваться с их врагом Троцким, не позволят Ленину уйти из-под его надзора. Так и случилось. Политбюро постановило: «Отклонить». И теперь волею партии он остался ленинским тюремщиком — до конца.

Утром Сталин получает ленинское письмо, но он спокоен. Он знает ночную новость. Ярость дорого стоила Ленину — ночью он потерял дар речи и долго шептал отрывочные слова и звуки, записанные врачами: «Помогите, ах черт… черт… ет… помог…»

«Ет» — это, видимо, тот же «черт». И хотя под утро речь к Ленину вернулась, Сталин не сомневается: черт более не поможет. Скоро!

И он тут же пишет ответ. Много десятилетий будет храниться это письмо в секретном архиве — последнее письмо бывшего Кобы бывшему Вождю: «Т. Ленин! Недель пять тому назад я имел беседу с т. Надеждой Константиновной… сказал по телефону ей приблизительно следующее: „Врачи запретили давать Ильичу политинформацию… между тем вы, оказывается, нарушаете этот режим, нельзя играть жизнью Ильича“ и прочее. Я не считаю, что в этих словах можно было усмотреть что-либо грубое… предпринятое „против вас“. Впрочем, если вы считаете, что для сохранения отношений я должен взять назад сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя вина и чего, собственно, от меня хотят?»

Письмо жесткое. Пора этому полутрупу понять: Коба умер, а Сталин не церемонится.

Но этого ответа Ленин не прочел.

10 марта Сталин узнал: удар лишил Вождя и чтения, и письма, и речи. Последний звонок прозвучал…

И тогда последовала просьба, о которой Сталин тут же сообщает письмом членам Политбюро: 17 марта Крупская «в порядке архиконспиративном… сообщила мне просьбу Вл. Ильича достать и передать порцию цианистого калия… Н. К. говорила… Вл. Ильич переживает неимоверные страдания… Должен заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу и вынужден отказаться от этой миссии… о чем довожу до сведения Политбюро…»

Вряд ли несчастный Вождь уже мог что-то соображать. Это сама Крупская пытается исполнить его прежнюю волю — избавить мужа от мучений. И действительно, Сталин сообщает друзьям по «тройке» Зиновьеву и Каменеву, цитируя в кавычках ее слова: «Надежда Константиновна сообщила… она пробовала дать калий, но „не хватило выдержки“, ввиду чего требует „поддержки Сталина“».

Он знает нравы своих товарищей: потом они же его обвинят. Нет, пусть Ильич потрудится — умрет сам. И члены Политбюро, естественно, одобрили это решение. Теперь Сталин был чист.

В Кремле впрямую началась битва за власть. И не только за власть — за жизнь. Каждый из претендентов умел кроваво расправляться с политическими врагами. Гражданская война и Красный террор сформировали этих руководителей. И те же ленинские университеты. В условиях «осажденной крепости», какой представлялась им страна, беспощадность была объявлена высшей добродетелью. Сколько кровавых высказываний у Зиновьева, Каменева, Бухарина… Троцкий точно сформулировал их общее кредо: «Поповско-квакерская болтовня о священной ценности человеческой жизни». Так что каждый из них знал, какой может стать цена поражения… Только Сталин был крайне осторожен в призывах к крови. По сравнению с ними он казался самым умеренным. За ним не было кровавых слов. Только дела. Как правило — тайные дела.

Как расположились претенденты? Первым, бесспорно, стоял Сталин. У него не было той славы, которая была у Троцкого. Да, мало славы — зато много власти. Ленин сосредоточил в его руках власть над партией, а в руках партии — власть в стране. В его распоряжении находятся центральный аппарат и местные комитеты, 15 тысяч партийных функционеров, диктующих политическую и хозяйственную жизнь, — его ставленники.

Далее следовал тандем Каменев — Зиновьев. Первый — глава Московского Совета, заместитель Ленина в Совнаркоме — «лошадка исключительно способная и ретивая, которая два воза везет», как говорил о нем Ленин. Второй — глава Петрограда, он же возглавляет Коминтерн.

Далее — Троцкий. Он руководит военными силами Республики. Но армия демобилизована и сокращена. Ленин позаботился: «брат-враг» теперь — самый невлиятельный, наиболее удаленный от ключевых постов. И все-таки за Троцким ореол второго вождя революции…

И наконец — Бухарин, редактор «Правды», ведущий теоретик партии. Он не конкурент, но очень важно, к кому он примкнет.

Троцкий рванул со старта раньше всех. 13 марта публикуется в газетах первый осторожный бюллетень «об ухудшении здоровья Ленина», и уже на следующий день в «Правде» появляется статья ближайшего сподвижника Троцкого Карла Радека «Лев Троцкий — организатор побед». Для обывателей и рядовых членов партии это должно было выглядеть сигналом: Троцкий — преемник Вождя. Троцкий поспешил к будущему съезду.