Эдвард Радзинский - Тираны России и СССР [Распутин. Жизнь и смерть + Сталин. Жизнь и смерть]

Коллективизация, уничтожение кулаков должны были привести к этому невиданному голоду. Сталин и его ГПУ готовились к нему. Бесконечные процессы над вредителями и постоянный страх, непосильный труд, недоедание и скотские условия жизни уже переломили страну. И, глядя на безропотную, покорную очередь на бирже труда, западный корреспондент восклицал: «Неужели вот эти люди сделали революцию?!»

Зимой 1931 года бывший мичман Федор Раскольников, герой революционного Кронштадта, ставший благополучным дипломатом, приехал на отдых в родную страну. Его жена описала свои впечатления: «Все продуктовые магазины пусты. Стоят только бочонки с капустой. Введены карточки на хлеб с 1929 года». Население кормилось в столовых при фабриках и заводах. Но самое страшное ее поджидало прямо на улице: «Однажды… у Никитских ворот я увидела появившегося как из-под земли крестьянина с женщиной, держащей на руках младенца. Двое постарше цеплялись за юбку матери. Было в этих людях поразившее меня выражение последнего отчаяния. Крестьянин снял шапку и задыхающимся, умоляющим голосом произнес: „Христа ради, дайте что-нибудь, только побыстрее, а то увидят и нас заберут“… Ошеломленная жена знаменитого революционера спросила: „Чего вы боитесь, кто вас заберет?“ — и высыпала все содержимое кошелька. Уходя, крестьянин сказал: „Вы тут ничего не знаете. Деревня помирает от голода“».

Украину, Поволжье, Кавказ и Казахстан охватил жесточайший голод. Миллионы голодающих пытались бежать в город, но там хлеб продавали по карточкам только горожанам. Высохшие, шатающиеся, крестьяне приходили на окраины городов и умоляли дать им хлеба. «Непохожие на живых людей тени с прозрачными от голода детьми»… Их увозила милиция или ГПУ.

И мальчишки кидали им вслед камни — в школе учили ненавидеть «проклятое кулачье» и их детей — «кулацкое отродье». Учителя рассказывали об извергах-кулаках, убивших пионера Павлика Морозова, который выдал своего отца-кулака органам ГПУ. По распоряжению Хозяина сын, предавший своего отца, занял важное место в большевистской пропаганде.

Сталин помнил уроки в семинарии: «Кто любит отца и мать более, нежели Меня, не достоин Меня». Памятники Павлику Морозову были воздвигнуты по всей стране…

Хозяин сделал невозможное — запретил говорить о голоде. Слова «голод в деревне» он объявил «контрреволюционной агитацией». Миллионы умирали, а страна пела, славила коллективизацию, на Красной площади устраивались парады. И ни строчки о голоде — ни в газетах, ни в книгах сталинских писателей. Деревня вымирала молча.

В разгар голода ГПУ и Ягода весьма удачно провезли по стране приехавшего в Россию Бернарда Шоу. Он приехал вместе с леди Астор, слывшей влиятельным политиком. Она твердо решила задать вопрос Сталину о репрессиях, но… так и не посмела. Шоу писал: «Сталин… принял нас как старых друзей и дал нам выговориться вволю, прежде чем скромно позволил высказаться себе».

Хозяин, видимо, понял Шоу: писатель обожал говорить, и он ему не мешал. И благодарный Шоу написал о «чистосердечном, справедливом, честном человеке», который «своим потрясающим восхождением обязан именно этим качествам, а не чему-то темному и зловещему».

СССР был объявлен Шоу «государством будущего». Правда, на вопрос, почему он не остается в этом государстве, «милый лжец» (так нежно называла Шоу актриса Патрик Кемпбелл) с усмешкой ответил: «В Англии действительно ад, но я старый грешник и моя обязанность находиться в аду».

Милые западные радикалы — они так мечтали, чтобы Утопия стала реальностью… И Шоу уверенно написал: «Слухи о голоде являются выдумкой».

Неизвестно, сколько жертв унес голод. Цифры колеблются от пяти до восьми миллионов.

С голодом Сталин боролся своим обычным методом — террором. В августе 1932 года он лично написал знаменитый закон: «Лица, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа».

Он установил жесточайшие наказания за любые хищения государственной собственности. Его закон прозвали в народе «законом о пяти колосках», ибо за кражу нескольких колхозных колосков голодным людям грозил расстрел или в лучшем случае — 10 лет тюрьмы. Все тот же Крыленко на пленуме ЦК в январе 1933 года негодовал: «Приходится сталкиваться с прямым нежеланием жестоко применять этот закон. Один народный судья мне прямо сказал: „У меня рука не поднимается, чтобы на 10 лет закатать человека за кражу четырех колосков“. Мы сталкиваемся тут с глубоким, впитанным с молоком матери предрассудком… будто судить должно исходя не из политических указаний партии, а из соображений „высшей справедливости“».

Судить нужно только «исходя из политических указаний партии»…

Скоро Крыленко проверит на себе этот тезис.

На 1 января 1933 года согласно новому закону было осуждено 55 тысяч человек и 2 тысячи — расстреляно. Люди умирали от голода, но колхозный хлеб тронуть не смели.

Несмотря на голод, экспорт хлеба в Европу не прекращался. Нужны были средства для новых, беспрерывно строившихся заводов. В 1930 году было вывезено 48 миллионов пудов зерна, в 1931-м — 51, в 1932-м — 18, и в самом голодном 1933 году он все-таки продал 10 миллионов пудов.

Страхом, кровью и голодом он вел, точнее, волочил страну с переломанным хребтом по пути индустриализации.

Самое страшное: этот голод, им предвиденный, был полезен . Окончательно обессилевшая, издыхающая деревня покорно приняла насилие коллективизации. Старая формула революционеров «чем хуже, тем лучше» — сработала.

А он все продолжал усмирение страны. И опять помог голод: по сводкам ГПУ, в города бежало более полутора миллионов крестьян. И, как бы защищая город от голодных толп, он прикрепил крестьян к земле. В стране вводятся паспорта, но в сельской местности они на руки не выдаются. Беспаспортных крестьян в городе арестовывала милиция. Паспорта лишили людей права на свободное передвижение и дали ГПУ новую возможность жестко контролировать всех граждан. Ирония истории: в царской России существовали паспорта, их отмена — один из главных лозунгов революции.

Октябрьские мечтания о разрушении государства закончились: государство-монстр уже существовало.

Создавая Империю, Сталин неустанно заботится об идеологии. И здесь его главным помощником становится ГПУ.

Ягода умел не только выколачивать признания из интеллигентов — он прекрасно работал с ними и вне тюрем. В его близких друзьях — самые знаменитые писатели, и Ягода придумал для них поразительный знак доверия: следователи часто зовут писателей в ГПУ — слушать допросы. Стоя в другой комнате, они слушают, как запугивают несчастного, как сломленный интеллигент соглашается оболгать друга.