Эдвард Радзинский - Тираны России и СССР [Распутин. Жизнь и смерть + Сталин. Жизнь и смерть]

Но сначала предстояло вернуть в страну Страх.

Молотов не ошибся — Хозяин готовил страну к невиданным испытаниям.

Уже во время войны его тревожили военачальники, привыкшие к своеволию, вкусившие славы. Война еще шла на территории СССР, а он уже готовился их усмирять. В 1943 году Абакумов получил указание записывать телефонные разговоры его маршалов и генералов (папки с этими записями остались в архивах КГБ).

Но особенно усердно пришлось записывать после войны. Вот отрывок одного из таких разговоров 1946 года. Беседуют генерал-полковник В. Гордов (Герой Советского Союза, командовал Сталинградским фронтом летом 1942 года, в 1946 году был отправлен в Приволжский военный округ командующим) и генерал-майор Ф. Рыбальченко — начальник его штаба.

«28.12.46. Оперативной техникой зафиксирован следующий разговор Гордова и Рыбальченко:

Р. — Вот жизнь настала — ложись и умирай… Как все жизнью недовольны, прямо все в открытую говорят: в поездах, в метро, везде прямо говорят.

Г. — Эх, сейчас все построено на взятках и подхалимстве, а меня обставили в два счета, потому что я подхалимажем не занимался.

Р. — А вот Жуков смирился, несет службу (герой войны был тихо отправлен начальствовать в провинциальный военный округ. — Э. Р. ).

Г. — Формально службу несет, а душевно ему не нравится…» И так далее.

«31.12.46. Оперативной техникой зафиксирован следующий разговор между Гордовым и его женой Татьяной:

Г. — Почему я должен идти к Сталину — просить и унижаться перед (идут оскорбительные и похабные выражения по адресу товарища Сталина).

Т. — Я уверена, что он просидит еще только год…

Г. — Я ж его видеть не могу, дышать с ним одним воздухом не могу, а ты меня толкаешь, говоришь — иди к Сталину. Инквизиция сплошная, люди же просто гибнут. Эх, если бы ты знала хоть что-нибудь… Ты думаешь, что я один такой? Совсем не один, далеко не один.

Т. — Люди со своими убеждениями раньше могли пойти в подполье, что-то делать… А сейчас заняться даже нечем. Вот сломили даже такой дух, как Жуков.

Г. — Жукова год-два подержат, и потом ему тоже крышка…»

Так что это уже не были пустые вымыслы.

Гордов, его жена и Рыбальченко были арестованы в январе 1947 года и позже расстреляны. Но Хозяин помнил: «Ты думаешь, что я один такой? Совсем не один, далеко не один».

И будут расстреляны еще несколько «говорунов»-военных. Среди них — Г. Кулик, бывший маршал, разжалованный в генералы.

Во всех крамольных разговорах военных все время возникал Жуков. Сталин понимал: пока Жуков на свободе — центр скрытой военной оппозиции будет существовать. Но нужна была наживка крупного размера, чтобы поймать такую акулу, и он велел добыть ее.

Апрельской ночью 1946 года командующий ВВС маршал авиации Новиков был встречен у подъезда своего дома. Маршала втолкнули в машину, доставили, как он писал сам, «в какую-то комнату, сорвали маршальскую форму, погоны, выдали рваные штаны и рубашку». Шутка, которую услышал де Голль, стала былью. Одновременно были арестованы все руководители авиационной промышленности.

Абакумов умело повел следствие и быстро заставил героев войны оклеветать себя. Они подтвердили: выпускали самолеты с заведомым браком, в результате гибли летчики.

Но главное — они дали показания против Жукова…

Все это время следователи Абакумова продолжали неутомимо собирать материал против вчерашнего героя. 18 сентября 1948 года были арестованы генерал-лейтенант Владимир Крюков и его жена — самая популярная певица страны Лидия Русланова.

Имя Руслановой было связано с войной и победой. «Соловей фронтовых дорог» — так называли ее на передовой и в госпиталях, где она пела, окруженная ранеными и умирающими… Свой последний и самый знаменитый фронтовой концерт Русланова дала в поверженном Берлине прямо у дымящихся развалин Рейхстага. Газеты печатали фотографии: у изрешеченных снарядами колонн поет Русланова, окруженная торжествующими победителями…

Была у нее и романтическая фронтовая любовь — на фронте певица вышла замуж за удалого командира казацкого корпуса генерала Крюкова.

Крюков был близок к Жукову. В мае 1945 года Русланова и ее муж были частыми гостями на победных застольях в доме маршала…

Сохранился протокол допросов арестованного Крюкова. Главные вопросы следователя:

— Можете ли вы рассказать о враждебных партии и правительству высказываниях Жукова?

— Можете ли вы привести еще примеры вражеских и провокационных высказываний Жукова?

И генерал рассказывает, приводит. Но слов Жукова уже мало — следствию нужны его преступные дела.

Из Германии Крюков, судя по материалам дела, вывез четыре трофейные автомашины старинных ковров и гобеленов, множество антикварных сервизов, мебель, меха, картины. Тогда, в дни победы, Хозяин это поощрял, уже зная, что будет потом.

И вот «потом» наступило.

Следователь: — Опускаясь все ниже и ниже, вы превратились, по существу, в мародера и грабителя. Можно ли считать, что таким же мародером и грабителем был Жуков, который получал от вас подарки, зная их происхождение?

Крюков: — Жукову… я отправил дорогие отрезы, ковры, посуду и много чего другого. А также и многим еще генералам.

Следователь: — При каких обстоятельствах Русланова преподнесла жене Жукова бриллиантовую брошь, присвоенную ею в Германии?

Крюков: — В июне 1945 года, на следующий день после парада Победы Жуков устроил банкет на своей подмосковной даче. Русланова произнесла тост за верных жен, восхваляла жену Жукова и преподнесла ей брошь. При этом она сказала: «Вот — правительство не придумало орденов для боевых подруг». И вместо этого преподнесла ей брошь.

— Вы оба раболепствовали перед Жуковым, зная его любовь к лести. И вами было пущено выражение «Георгий Победоносец»! — негодует следователь.

После войны (на короткий срок) Сталин отменил смертную казнь. И генерал получил 25 лет лагерей, а любимица страны Русланова — 10 лет.

Но все это было заделом на будущее. Решающую чистку армии, как и в 30-х годах, он, видимо, оставлял на конец задуманного. Военачальники еще были едины. И Жукова арестовывать было рано.

Ибо в страну еще не возвратился Страх.

Возвращение Страха Хозяин начинает, как и прежде, с интеллигенции, действуя по плану, проверенному еще в дни террора.

Интеллигенты принесли с фронта «личные мысли»: «Дым Отечества, ты — другой, не такого мы ждали, товарищи», — писал тогда поэт. Они посмели ждать перемен. Война, близость смерти и краткая дружба с союзниками породили насмешливое отношение к идеологии.

С 1946 года он вновь начинает любимую идеологическую канонаду.