Эдвард Радзинский - Тираны России и СССР [Распутин. Жизнь и смерть + Сталин. Жизнь и смерть]

Джунковский стал Главноуправляющим корпусом жандармов, ему был подчинен и департамент полиции. На нем лежала вся ответственность за организацию безопасности Царской Семьи во время будущих торжеств.

На допросе в Чрезвычайной комиссии Джунковский показал, что был известен царю давно, «с самого молодого офицерства, потому что служил в Преображенском полку в первом батальоне» (где, будучи наследником престола, проходил подготовку и Николай). Для обожавшего все военное царя это значило многое. Кроме того, Николай встречался с Джунковским во время его дежурств в Зимнем дворце и знал о его монархических взглядах. Радовала царя и великолепная выправка бывалого гвардейца. Вид у нового шефа тайной полиции был воистину грозный. Блок описывал Джунковского: «Лицо значительное, пики жестких усов. Лоб навис над глазами». Но грозный Джунковский был человеком вполне светским. Когда его приглашали к завтраку, он мог повеселить царских детей — хорошо изображал голоса птиц…

Так что при назначении все это учли, запамятовали только… его московское прошлое и огромное влияние Елизаветы Федоровны на бывшего ближайшего помощника ее мужа.

А пока Джунковский готовил столицу к торжествам. Впоследствии, уже после гибели и царя и монархии, он все опишет в своих воспоминаниях.

И настал великий день 21 февраля. Ровно 300 лет назад Собор избрал на царство боярина Михаила Романова. По всей России зазвонили колокола, с зажженными свечами пошли крестные ходы.

В 8 утра Петербург был разбужен пушками Петропавловской крепости. Джунковский начал объезжать столицу. Улицы уже заполнены народом, множество людей теснилось у Казанского собора, куда должна была прибыть Царская Семья.

В полдень — громовое «ура» войск, стоявших цепью от Зимнего дворца до собора. Промчалась сотня конвоя в алых черкесках, за ней в открытой коляске — царь и наследник, следом — карета с обеими императрицами и гигантами-казаками на запятках, и еще карета — с великими княжнами.

Начинается торжественное молебствие. И тут приглашенные — первые люди империи — увидели в соборе… ненавистного мужика! Не увидеть его было невозможно — он стоял среди самых почетных гостей.

Его «народный костюм» поражал своим великолепием. «Он был одет роскошно: в темно-малиновой шелковой косоворотке, в высоких лаковых сапогах, в черных шароварах и черной поддевке», — вспоминал Родзянко, пораженный и возмущенный тем, что Распутин стоит впереди членов Государственной Думы.

И председатель Думы вскипел. Огромный, грузный Родзянко подошел к Распутину и велел ему немедля убираться из собора: «Если не уйдешь, велю приставам вынести тебя на руках». Мужик испугался скандала и пошел к дверям, сказав на прощание: «О, Господи! Прости его грех…» Родзянко с торжеством проводил его до выхода, где казак подал Распутину шубу и посадил его в автомобиль.

Нетрудно представить, что испытала Аликс, когда узнала, как «Нашего Друга» изгнали из собора, куда его позвали они — «цари»…

Затем центр торжеств переместился в Кострому, где 300 лет назад жил юный боярин Романов. Сюда, в Ипатьевский монастырь (где началась династия), всего за четыре года до екатеринбургского Ипатьевского дома (где она закончится) должна была прибыть Царская Семья… Но накануне Джунковскому сообщили, что в городе объявился Распутин и просит билет на костромские торжества. Джунковский не без удовольствия велел отказать.

19 мая толпы людей заполнили весь берег Волги, царская флотилия под грохот салюта, звон колоколов и пенье гимна «Боже, Царя храни!» причалила к особой «царской» пристани у Ипатьевского монастыря. Оттуда Семья направилась в древний Успенский собор.

Вслед за «царями» вошел в собор и Джунковский. Каково же было его изумление, когда в алтаре он увидел… Распутина, который, как оказалось, «был проведен туда… по приказанию императрицы».

Пришлось удивляться Джунковскому и на следующий день, при закладке памятника дому Романовых.

Золотисто-розоватая парча певчих, древние облачения духовенства, мундиры, фраки… Государь в форме Эриванского полка, шефом которого он был… А поодаль… все тот же мужик в шелковой рубашке и шароварах — Распутин.

Перед закладкой памятника в соборе был отслужен особый молебен. И там тоже оказался мужик!

Из показаний Яцкевича: «Во время костромских торжеств… Распутин шел вслед за царской семьей, причем меня… удивило и возмутило то обстоятельство, что Распутин был допущен в собор, где была лишь царская семья и обер-прокурор Саблер!»

А потом торжества перешли в Первопрестольную. И опять шпалеры войск, и море народу, и колокольный звон… Государь на лошади золотистой масти, конвой, императрица и наследник в коляске, великие княгини в каретах, и в отдельном экипаже — Элла и царские дочери…

Из дневника Ксении: «24 мая… Все, слава Богу, отлично прошло. У Спасских ворот все слезли с лошадей и пошли крестным ходом в Архангельский собор… Ники зажег лампаду над могилой Михаила Федоровича».

Над могилой первого Романова загорелась лампада из золота в виде шапки Мономаха — древней короны московских царей. Но многие смотрели не на нее… «Распутин стоял у входа, все его видели, кроме меня… такое недовольство и протест среди духовенства…» — продолжала Ксения.

«Все это оставило во мне осадок», — вспоминал Джунковский. Он не понял, что совершил в те дни большую ошибку. Теперь Аликс уже не верила Джунковскому, боялась его агентов. И 12 июня 1913 года министр внутренних дел Маклаков приказал «снять наблюдение за Распутиным и отозвать агентов, находившихся в Тобольской губернии». Полиции запретили следить за ним.

На короткое время мужик остался без постоянных летописцев.

Элла не обольщалась народным ликованием в дни торжеств. Она понимала, что династии уже нанесены тяжелые удары — русско-японской войной и революцией. Тем опаснее для престола становился сейчас мужик, о распутстве которого трубили все газеты.

Из показаний великой княгини Елизаветы Федоровны: «Когда до меня стали долетать слухи о том, что Распутин в частной жизни ведет себя совершенно иначе, чем в императорском дворце, я предостерегла мою сестру. Но она не верила этим слухам, считала их клеветой, которая всегда преследует людей святой жизни».

Все активней действует собравшийся вокруг Эллы кружок распутинских врагов — «московская клика», как называет его Аликс. И все чаще наезжает в Москву Зинаида Юсупова, ставшая одним из самых непримиримых членов этого кружка. И Элла теперь частая гостья в подмосковном ее имении — прославленном Архангельском, не уступавшем в роскоши романовским дворцам.