Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Эти отписки послов означали проигрыш всей долгой дипломатической кампании патриарха Филарета Никитича. Уже второй наказ «великим послам», составленный после известия о смерти Густава-Адольфа, оставляет впечатление, что Филарет Никитич отстранен или отстранился. С отписками же послов из Стокгольма произошло нечто странное, не могущее не привлечь внимание историка: посланные в первой половине июня, они получены в Москве лишь 17 августа. Два с лишним месяца гонец не мог находиться в пути. Дипломатическое послание было или перехвачено или нарочно задержано. А ответная инструкция была подписана только 14 сентября — всего за две недели до смерти Филарета Никитича. Какая-то сложная борьба разыгрывалась в Кремле.

Но мы можем проследить лишь характер и судьбу информации, хлынувшей в Москву по разным каналам или активно высасываемой Москвой со времени гибели Густава-Адольфа и наступившего в связи с этим изменения международной ситуации.

Одним из источников являлись регулярные отписки новгородских воевод о европейских новостях. В конце января и начале февраля 1633 г. путем расспросов прибывающих из-за рубежа русских и иностранных купцов было многократно проверено и подтверждено известие, что шведский король убит. Сообщается о передаче командования герцогу Веймарскому, который помолвлен с принцессой Христиной и, соответственно, может оказаться шведским королем. Новгородские воеводы передают также слухи, что между шведами и имперцами может быть заключен мир [721]. На обороте читаем помету, что царь и патриарх слушали и приказали о том же и впредь проведывать и к ним, к государям, писать. Такой приказ и направлен в Новгород 11 февраля [722].

Чрезвычайно важным каналом информации и связи являлись сношения со шведским губернатором Лифляндии Иоганном Шютте, находившимся в Риге. Важно отметить, что их целиком держал в своих руках кн. И. Б. Черкасский, может быть, даже не все докладывая Филарету Никитичу. Интерес представляет найденная в свое время в Литовском герцогском архиве (Елгава) грамота И. Б. Черкасского к И. Шютте, «губернатору Ливонской, Карельской и Ижорской земли» от 30 января 1633 г. Это — продолжение не дошедшей до нас корреспонденции. Грамота является ответом на сообщение о смерти Густава-Адольфа, воспроизводящим официальные формулы соболезнования, направленные в Стокгольм с послами. Существеннее, что здесь развивается идея налаживания прямой переписки между кн. Черкасским и Шютте (на что Шютте уже прежде дал согласие), «покамест прямой агент будет, кому в делах можно верить» [723]. Ответ И. Шютте из Юрьева находим в делах Посольского приказа. 22 февраля 1633 г. в Москву прибыл его гонец Швенгель с верительной грамотой и обильной письменной и устной информацией. Предлагается использовать Швенгеля для дальнейшего, обмена информацией, пока не будет назначен постоянный агент в Москве на место покойного Иоганна Мёллера, причем тут же запрашивается, не сочтет ли московское правительство подходящим кандидатом на этот пост того Мельхиора Бёкмана, «который ныне на Москве». Доставленную гонцом зарубежную политическую информацию можно разбить на три главных раздела: о положении в Швеции, в Польско-Литовском государстве и в Германии. В Швеции, доложил гонец, «крепко уложено и утверждено, что на престоле будет не мужчина, а королева, подобно тому как в Англии была Елизавета». Отвергнуты все претензии сыновей Сигизмунда III на шведский престол, хотя ныне Владислав IV заискивает перед шведскими вельможами в надежде прибыть в Швецию и жениться на Христине. Важнейшие вести о Польско-Литовском государстве: сеймовый журнал об избрании Владислава IV, печатное церковное «величание» его, изустные тайные сведения о решении летом направить против Московского государства запорожских казаков, представители которых уже приезжали на сейм договариваться и которые намереваются не только что великий урон причинить, но «и о самую б Москву удариться и над Москвой испромышлять»; совет царю — заблаговременно оберегаться. Вести о ходе войны в Германии весьма полны: расположение шведских войск, полное отпадение от императора Силезии, выступление против него трансильванского государя Юрия (Дьердя) Ракоци с войском. В доставленной гонцом немецкой газете, наряду с вестями из Парижа о местопребывании кардинала и короля, опале герцога Лонгвиля и смерти маршала Шомбера, содержатся обильные описания военных действий во всех частях Империи. Шведское войско и войско курфюрста Саксонского занимают города, преследуют империей. В помощь последним из Польши прислан отряд казаков, имевших столкновение со шведским, саксонским и бранденбургским войском. Курфюрст Саксонский поклялся отомстить за смерть Густава-Адольфа, отдал половину своего войска под командованием Бернгарда Веймарского, а с другой половиной и с генералом Арнимом идет в Чехию, на Прагу. Интересная деталь: Валленштейн, направленный императором, на подавление бунтующего чешского крестьянства, напоролся на отпор: «Да, кажется, чешские крестьяне герцога Фридландского не хотят, чтоб он у них гостил, и для того они засеки засекли». Шведский канцлер Оксеншерна приехал в Штеттин.

Основной вывод из международной ситуации, который Шютте адресует И. Б. Черкасскому и московскому двору: смерть шведского короля не должна привести к тому, чтобы «главное дело стало» [724].

Что касается упомянутого выше кандидата на роль постоянного шведского агента (резидента) в Москве, Мельхиора Бёкмана, то его постигла неудача. Для начала он прислал в Посольский приказ со своим человеком на имя царя и патриарха иностранные вести из 41 пункта, да еще 5 пунктов тайных, а также был принят И. Б. Черкасским, который донес его речи до государей. Текст информации в столбце отсутствует. Мельхиору Бёкману ответили, чтобы он и впредь проведывал полезные вести и присылал государям, за что получит мзду «смотря по делу и по службе». По на этот раз оказанная им услуга не обеспечила назначения его на царскую службу агентом по делам Швеции, в том числе по закупке хлеба. Может быть, вообще момент для назначения постоянного агента не был подходящим [725].

Ответ И. Б. Черкасского Иоганну Шютте нам не известен. Гонец Швенгель больше в Москву не приезжал, а вместо него выступает как связной между Шютте и Черкасским Мартин Беер. Он уже был и раньше в этой роли на Москве и вторично появляется в первых числах июня. Беер привез грамоту от Шютте, датированную 2 мая. Шютте подтверждает получение двух грамот Черкасского: от 30 января, привезенную Веером, и от 8 марта, привезенную Швенгелем. Он благодарит за присланный со Швенгелем щедрый дар — двое сороков соболей. Ответ задержался, так как Шютте ждал возвращения своего гонца (видимо, того же Беера) из Польши, с сейма в Кракове.