Серик Шакибаев - Чрезвычайная комиссия

В период существования краснопартизанской армии оба они являлись членами ЧК, а Селезнев, кроме того, в отряде Тарана был председателем военно-революционного трибунала {42} 42 П. Пахмурный. Коммунистическая партия — организатор партизанского движения в Казахстане, с. 236. . Оба зверски убиты белобандитами в 1919 году.

Алиби Джангильдин — один из тех, кому довелось видеться с Ильичом, беседовать с ним, получить важное государственное задание.

В. И. Ленин встретил Алиби Токжановича приветливо, расспросил о делах, интересовался работой в Казахстане. Владимир Ильич подчеркнул, что «Казахстану должно быть предоставлено право на самоопределение, Советская власть должна оказывать всяческое содействие народам Востока, стать для них родной властью…» {43} 43 Алиби Джангильдин. Документы и материалы. Казгосиздат, Алма-Ата, 1961, с. 67.

Вскоре после этой беседы в Наркомнаце состоялось совещание, в котором участвовал Джангильдин. Было принято важное решение об организации Киргизского (Казахского) Военно-Революционного Комитета. Председателем Кирвоенревкома был утвержден С. С. Пестковский — заместитель народного комиссара по делам национальностей. В комитет вошли также А. Джангильдин, С. Мендешев и другие, всего семь человек {44} 44 Там же. .

10 июля 1919 года положение о комитете утвердил Владимир Ильич. Джангильдину и другим членам ревкома выдали удостоверения за подписью Председателя Совета Народных Комиссаров В. И. Ленина.

В начале августа 1919 года Кирвоенревком в полном составе прибыл в Оренбург. Затем Джангильдин выехал на Восточный фронт и с 30-й дивизией 5-й армии двинулся на Троицк. Теперь он у цели: скоро Кустанай! Он хотел непременно выполнить решение исполкома областного Совета — сделать город центром области.

…Близок Кустанай. Но прошло более года напряженного времени и труда, как Джангильдин со своим аппаратом двинулся из Оренбурга на Кустанай. Тот, первый поход был безуспешным. Тогда, исчерпав все возможности прорыва, Джангильдин связался из Симбирска по прямому проводу с Я. М. Свердловым, доложил ему обстановку. Яков Михайлович посоветовал поехать в Москву. Отправив членов Тургайского облисполкома в Казань, Джангильдин прибыл в столицу и с помощью военных специалистов стал изучать возможности похода на Кустанай. В то время белочехи наступали на Казань, и значит, прорыв в тыл противника в этом направлении исключался. Единственный путь в Казахстан открывался по маршруту Астрахань — Красноводск — Ашхабад — Ташкент {45} 45 Там же, с. 52. .

Джангильдин стал готовиться к новому походу. Он дал указание членам облисполкома прибыть в Москву, а сам приступил к формированию добровольческого отряда. Но тут обстоятельства вынудили его поспешить в Муром. Надо было выручать членов Тургайского облисполкома, оказавшихся в пекле восстания левых эсеров.

В литературе нет подробностей разгрома штаба Тургайского облисполкома на станции Муром. Автору данных строк, удалось, однако, разыскать в одном из архивов доклад комиссара Тургайской области Н. Токарева от 10 июля 1918 года о событиях тех дней. Вот что тогда произошло.

8 июля Тургайский областной исполнительный комитет с военным штабом и 37 солдатами Тургайской интернациональной роты прибыли из Казани в Муром. Здесь под разными предлогами и отговорками состав задержали, поставив его на четвертый путь между массой других пассажирских и товарных поездов. «Рано утром 9 июля, — пишет Токарев, — меня разбудили два ж.-д. милиционера и заявили, что минувшей ночью город, второй вокзал и главные пункты заняты белогвардейцами, что их всего трое и они ничего не могут сделать: по их мнению, сопротивление бесполезно со стороны моего незначительного отряда, число коего уже всем известно… Я сейчас же разбудил членов исполкома: Чернобаева, Абдулгафарова, Иржанова и других, вызвал к имевшемуся у меня в купе пулемету пулеметчиков, приказал ротному командиру т. Анцеву и другим членам комитета разбудить всех людей и сам с т. Задорожным пошел на вокзал узнать в чем дело.

По дороге до вокзала была масса публики, преимущественно мешочники, высыпавшие толпой на перрон и в промежутки поездов. Часть их была на крыше вагонов, т. к. все поезда были переполнены. Ни на перроне, ни в коридорах, ни в самом здании телеграфа в то время не было еще ни одного белогвардейца. В здании телеграфа оказалось много вооруженного народа, но без белых повязок, очевидно ж.-д. служащие и милиционеры ж.-д., в их числе и те, которые нас разбудили. Не успел я сказать, кто я, меня и т. Задорожного сейчас же арестовали и заперли в отдельную комнату. Через несколько минут после нашего ареста на вокзал прибыли белогвардейцы и начали распоряжаться совместно с ж.-дорожниками и милиционерами ж.-д. Сколько их было, определить мне не удалось, но, очевидно, очень большой отряд. В это же время все ж.-д. и их милиционеры надели белые повязки. Нас с т. Задорожным силой принудили идти на перрон и оттуда меня поволокли к вагонам, где был мой отряд, рассчитывая, очевидно, что мои люди в меня стрелять не будут… Предложение пустить меня к отряду для переговоров не приняли, и вообще все внимание как толпы, так и белогвардейцев было ко мне. При выходе из здания т. Задорожный затерялся в толпе, и я его более не видел. Мою такую же тактику заметили, и пришлось подчиниться силе… Когда меня подтащили к поезду, картина была такова: белогвардейцы целились в наши вагоны, а в них не было признаков жизни, только в одной теплушке я увидел головы своих солдат с испуганными со сна расстроенными лицами. Я закричал белогвардейцам:

— Не стрелять! Видите, в вас никто не стреляет…

…Удар по переносице оглушил меня, и что было дальше, уже не помню. Опомнился я уже… в комнате телеграфа под охраной часовых, вооруженных винтовками. Туда же стали приводить арестованных из нашего отряда… Когда я пришел в себя, мне предложили умыться и смыть кровь… с лица. Затем меня… обыскали, взяли 7850 рублей… печать мастичную военного комиссара Тургайской области… Обыск производил начальник ж.-д. милиции ст. Муром Ефименко и его люди… После этого собрали всех арестованных из нашего отряда, всего 22 человека с красноармейцами, и отправили в местную тюрьму. Я слышал после моего опроса и обыска их разговор:

— Этого мерзавца, их комиссара, расстрелять в первую очередь!

По пути нашем в тюрьму, публика была сильно озлоблена и требовала немедленного нашего расстрела, не хотела пускать в тюрьму. Помещались мы в нижнем этаже тюрьмы в отдельной камере… 10 июля утром нас освободили наши. Все солдаты вновь воспрянули духом, воодушевились и вновь готовы на все за девиз: «Да здравствует Советская власть!»