Виталий Пенской - «Ливонский» цикл

« Narvafahrt » стало бельмом на глазу не только для императора, но и в намного большей степени для Сигизмунда II, а также для короля Швеции Эрика XIV. Эрик еще больше, чем его отец Густав Васа, мечтал о том, чтобы перенаправить торговые потоки в шведский Выборг, вернув те славные времена, когда этот город играл роль главного посредника в торговле России и Запада. Ну а если не выйдет задумка с Выборгом, тогда можно попробовать с Ревелем, который признал свою зависимость от короля Швеции и принял шведский гарнизон. Надо полагать, не без умысла: ревельские ратманы посчитали, что под эгидой шведского короля они сумеют вернуть своему городу и своей коммерции было процветание.

Решив ковать железо, пока оно горячо, Эрик XIV в апреле 1562 года наложил запрет на «нарвское плавание», перекрыв Финский залив на входе. Во исполнение этого указа были предприняты и приличествующие сему действия. С начала лета 1562 года шведская эскадра начала патрулировать у входа в Финский залив. Уже в июне шведы арестовали 32 любекских корабля, направлявшихся в Нарву.

Самоуправство Эрика вызвало бурю негодования у всех, кто был заинтересован в «нарвском плавании». Короля обвинили в «присвоении» моря и попытке ограничить свободу мореплавания и торговли. И хотя уже в августе все того же 1562 года шведский король пошел на попятную, открыв вход в Финский залив и в Нарву при условии уплаты таможенного сбора, тем не менее дело было сделано: некая критическая масса недовольства действиями шведов накопилась. Дания и Любек, возмущенные политикой Эрика, заключили союз и летом 1563 года объявили Швеции войну. Началась Северная семилетняя война. Теперь Эрик и его адмиралы могли на совершенно законных основаниях перехватывать корабли, шедшие к Нарву под датским или любекским флагом (да и под другими тоже), и немедленно этим правом воспользовались, не забывая при этом и своей выгоды — торгуя пропусками в Нарву.

На протяжении последующих семи лет, до самого окончания войны, проблема « Narvafahrt » и торгового эмбарго была теснейшим образом связана с действиями ее главных участников: Дании, Любека и Швеции. Шведы, датчане и любекцы, напрягая все свои силы, вели ожесточенную борьбу за господство на Балтике, и торговый путь в Нарву оказался под угрозой атак со стороны и флотов враждующих держав, и каперов. Император и рейхстаг были бессильны что-либо сделать, чего не скажешь об участниках этого конфликта, имевших и необходимые средства (деньги и флот), и желание, и волю для того, чтобы добиться своих целей. Эрик неоднократно перекрывал вход в Финский залив, на что датский король Фредерик II отвечал закрытием Зунда. Этим он привел в ярость Маргариту Пармскую, регентшу Нидерландов: из-за запрета на проход через Зунд голландские купцы не смогли доставлять восточноевропейское зерно в свои порты, в результате чего Нидерланды оказались на грани голода.

Под шумок свой вклад в борьбу с « Narvafahrt » попытался внести и польский король Сигизмунд II. Свою позицию в письме Маргарите Пармской он мотивировал следующим образом:

«Ведя тяжелую и опасную войну с московским и шведским государями, варварами, схизматиками и тиранами, я неоднократно воспрещал провозить через свои земли какие-либо товары своим врагам. Легко понять, как усиливается Московит, враг Польши и всего христианства, пока его поддерживают европейские торговцы — он с каждым днем становится все опаснее. Несмотря на это, многие торговцы из личных выгод старались обойти наши постановления и продолжали сноситься с нашим врагом, ценя свои интересы выше общего блага всего христианства».

Поэтому, развивал свою мысль король, он вынужден сделать все, что в его силах, чтобы положить конец свободному проходу торговых судов в русскую Нарву. С этой целью он в 1562 году воспретил своим подданным плавать в Нарву (надо полагать, что этому чрезвычайно обрадовались в Данциге), а затем учредил под Данцигом специальную морскую базу — «президию». Действуя оттуда, королевские каперы-«спекуляторы» стали нападать на торговые суда, шедшие в Нарву и из нее.

Иван Грозный заключил с Эриком Шведским и Фредериком Датским соглашения, включавшие пункты о свободе мореплавания, но быстро понял, что они не стоят и того клочка бумаги, на которых написаны. Глядя на все это безобразие, он был вынужден завести в 1570 году собственного « морского отамана », некоего Карстена Роде, чья флотилия начала охоту за кораблями государевых недругов.

Борьба вокруг «нарвского плавания» очень скоро привела к тому, что на Балтике стало тесно от каперов и просто пиратов, которые под шумок атаковали любое попавшееся им на пути торговое судно. Даже наличие у капитана официального разрешения или паспорта на проход в Нарву не давало ничего: прав был тот, у кого на данный момент кулак был больше и тяжелее. Однако слишком выгодной оказывалась торговля с Московитом, чтобы ею можно было просто взять и пренебречь. Шкиперов, в особенности ганзейских и голландских, не останавливали ни угрозы со стороны каперов и пиратов, ни постоянно менявшиеся правила игры со стороны датского и шведского королей, то и дело повышавших пошлины и поборы с проходивших по их водам торговых судов.

В дело шли всякие хитроумные кунстштюки. Те же любекские купцы, понеся серьезные потери от действий шведов, все чаще и чаще отказывались самостоятельно плавать в Нарву, фрахтуя для этого суда нейтралов — тех же голландцев. Правда, некоторые отчаянные головы все же пытались, и не без успеха, прорываться в Нарву. Например, в 1567 году таких храбрецов набралось ни много ни мало, а целых 33. Нейтралы же, голландцы, англичане и шотландцы, стремясь оставить с носом шведов, пытались использовать разность по времени в погодных условиях. Ранней весной, пока шведский флот еще не успел начать кампанию, они, заплатив датчанам пошлины, проходили Зунд и прорывались в Нарву. Отстоявшись там, поздней осенью, когда шведы из-за штормов укрывались в своих портах и заканчивали кампанию, нейтралы шли обратно. В это же время вторая волна купцов, невзирая на опасность со стороны осенних штормов, проходила в Нарву с тем, чтобы разгрузившись там и благополучно перезимовав, с наполненными русскими товарами трюмами ранней весной следующего года возвратиться домой.