Виталий Пенской - «Ливонский» цикл

Пока суд да дело, Плещеев успел несколько раз сходить в поиск против ливонцев, о чем и отписывал в Москву царю. Он со своими товарищами « приходили на немецких людеи и не в одном месте, и немецких людеи побили и языки поимали трожды ». Языки же на допросах показали, что « пришол Трегороцкой князец Мошкалко (ландмаршал Ф. Шалль фон Белль — прим. авт.), а с ним немецкие люди и заморския, маистра и арцыбискупа им дожидатца в тех мызах ». И как только соберутся вместе « маистр » и « арцыбискуп », продолжали рассказывать пленники, то « идти им к Юрьеву и стояти у Юрьева зима вся: не взяв, от Юрьева прочь не ити ». Любопытно, что если верить показаниям пленных, Кеттлер и на этот раз строил свой план на помощь со стороны «пятой колонны» в Юрьеве-Дерпте:

«А изменил маистр и завоевал по Юрьеветцких людей ссылке, а от Юрьева присылали и не одны языки, которые имали у Неметцких людей, и те языки то же сказывали».

Итак, цель предпринятого Кеттлером похода стала для русских очевидной. Первым делом юрьевский наместник воевода князь А. И. Катырев-Ростовский занялся розыском о юрьевской измене. На этот раз обошлось без членовредительства и казней. Как писал ливонский хронист Франц Ниенштедт, заподозренных в измене бюргеров « поместили в ратуше, присылали им кушанье из их домов и никакого вреда не причиняли, а когда магистр отступил, каждый без всякой помехи отправился к себе домой ».

Правда, ждать им, пока будет разрешено вернуться в родные стены, пришлось довольно долго. Орденский ландмаршал, человек решительный и обладавший, судя по всему, навыками настоящего полководца, недолго отсиживался в лагере. Получив 19 октября три фенлейна (700 человек) ландскнехтов из Ревеля во главе с опытным гауптманом В. фон Штрассбургом, фон Белль передвинул свой лагерь поближе к Дерпту, к мызе Нугген в трех милях (4,8 км) от города. Отсюда, улучив момент, он сделал вылазку против Захарьи Плещеева и 22 октября разбил его. Побитый воевода, понурив голову, отписывал в Москву:

«Приходили немцы на них Мошкалка (все тот же фон Белль — прим. авт.) со многими людми да их (то есть русских — прим. авт.) истоптали и воеводу Алексея Ивановича Скрябина убили и детеи боярских дватцать человек убили да тритцать человек боярских людей…».

Кстати, в переписке орденских чиновников говорится, что разбит был русский отряд в 400 человек, а их воевода был взят в плен.

Эта неудача отнюдь не стала последней. Противник продолжал наращивать силы на юрьевском направлении. Спустя пару дней после первой успешной для ландмаршала стычки в его лагерь прибыло новое подкрепление — три сотни « коней », а 8 ноября явился коадъютор Кристоф Мекленбургский с несколькими сотнями рижских всадников и кнехтов. Наконец, 10 ноября в лагерь под Нуггеном прибыл сам Кеттлер с главными силами и артиллерией. Правда, она была не слишком многочисленной и впечатляющей: на 19 ноября 1559 года магистр имел две картауны, три полукартауны, три фельдшланга, две мортиры и три квартершланга.

С такими силами можно было попытать счастья в полевом сражении. 11 ноября ливонцы совершили вылазку из своего лагеря, снова застав врасплох русских воевод. А. Д. Басманов, расследовавший причины неудачи, докладывал царю, что « стояли воеводы оплошно, подъещиков и сторожей у них не было, зашли их Немцы всех на станех ». Результат был вполне закономерным. Ливонцы, писал Басманов, « побили многих людей: убили семьдесят сынов боярских да с тысячю боярских людей, а многих ранили », да вдобавок ко всему « кош у них весь Немцы взяли». Псковский книжник добавлял, что уцелевшие дети боярские, «пометав кони и всякой запас, на лес оубегли ».

Положение под Юрьевом сложилось, что и говорить, крайне неудобное. « Лехкая » рать, высланная против немцев, была разгромлена и утратила боеспособность. Такого поражения, сопряженного с утратой обоза, русские не терпели в Ливонии со времен Ивана III и Вальтера фон Плеттенберга. Фактически дорога на Юрьев была открыта. Однако Кеттлер не воспользовался шансом, который предоставил ему ландмаршал. Только 19 ноября он покинул свой лагерь и двинулся на город, подступив к нему на расстояние одной версты (чуть более километра), чтобы не доставала русская артиллерия из Юрьева, и устроил здесь новый укрепленный лагерь.

Почему магистр так медлил, неясно. Возможно, ему помешали дожди и установившая распутица, а затем ударившие морозы. В результате, отмечал русский летописец, « по грехом пришла груда великая и безпута кроме обычая, и в нужу рать пришла великую, а спешить невозможно …». И « безпута » эта была столь велика, что ехать « невозможно ыбло ни верхом, ни на санех ». Впрочем, эту недельную паузу сполна использовали русские воеводы. Войско было реорганизовано и приведено в порядок, в Юрьев были переброшены подкрепления: 1 000 стрельцов, по сообщению ливонского хрониста Й. Реннера. В общем, если и была у Кеттлера возможность взять Юрьев, то только в первые дни после удачного боя 11 ноября. К 19 ноября шанс был безвозвратно утрачен.

«Стояние» Кеттлера и Кристофа на благоразумном удалении от стен Юрьева длилось десять дней. За это время стороны регулярно обменивались ядрами и бомбами, а русские совершили несколько успешных вылазок из города. Самая крупная состоялась 24 ноября, когда навстречу подступившему было к стенам Юрьева магистру

«вылазили на него дети боярские конные из города и стрельцы, убили у маистра из пищалей и дети боярские, человек со сто, а стрельцов государевых убили тритцать с человеком да двух сотников стрелецких».

Активность русского гарнизона, непрерывные действия отдельных русских отрядов на флангах и в тылу у Кеттлера и Кристофа (к примеру, 25 ноября гарнизон замка Нойхаузен совершил успешный набег на старый лагерь соединенного орденско-рижского войска под Сангацкой мызой) и явная невозможность взять Юрьев в обозримые сроки породили разногласия между ливонскими командирами. Кеттлер предлагал отказаться от продолжения бесполезного стояния под Юрьевом и совершить набег на собственно русские земли под Псковом. Кристоф и его начальные люди, напротив, выступали за продолжение осады до победного конца.