Марина Бессуднова - Россия и Ливония в конце XV века: Истоки конфликта

Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии. СПб., 1912. С. 7–23; Казакова Н. А., Шаскольский И. П. Русь и Прибалтика (ХІ–ХVІІ вв.). М., 1945; Christiansen Е. The Northern Crusades: The Baltic and Catolic frontier, 1100–1525. London, 1980; Górski К. Probleme der Christianisierung in Preussen. Livland und Litauen // Die Rolle der Ritterorden in der Christianisierung und Kolonisierung des Ostseegebiets. Toruń, 1983. S. 9–34; Studien über die Anfänge der Mission in Livland. Vorträge und Forschungen vom Konstanzer Arbeitskreis für mittelalterliche Geschichte. Sigmaringen, 1989; Хеш Э. Восточная политика Немецкого ордена в XIII в. // Князь Александр Невский и его эпоха: Материалы научно-практической конференции. СПб., 1995. С. 65–74; Назарова Е. Л. Ливония между империей и Русью (конец XII — начало XIII в.) // Славяне и их соседи; Сб. статей. М., 1998. С. 64–79; Она же. Крестовый поход на Русь в 1240 г. // Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999. С. 190–121; Матѵзова В. И. Назарова Е. Л . Крестоносцы и Русь. Конец XII в. — 1270 г. Тексты, перевод, комментарии. М., 2002. .

Во второй половине XIX в. в польской и российской публицистике появилось выражение «натиск на Восток» («Drang nach Osten»), вобравшее в себя весь негатив, который до недавнего времени был свойствен восприятию восточноевропейской немецкой колонизации в славянских государствах. Впрочем, то же выражение вскоре оказалось в арсенале германской и прогерманской пропаганды, где в корне изменило свой изначальный смысл, превратившись в символ геополитического противостояния «цивилизации» немецкого Запада «варварству» славянского Востока. Применительно к истории средневековой Ливонии идея противостояния двух «миров» акцентировалась конфессиональными и культурными различиями католиков-немцев и православного населения русских земель.

Между тем следует признать, что «теория противостояния», идеально подходящая для всевозможных политических спекуляций, в основе своей примитивна и чрезвычайно упрощает реальную ситуацию.

В XIII в. на восточноприбалтийских землях шло сразу несколько встречных колонизационных потоков. В случае пересечения векторов их движения возникала угроза серьезных конфликтов, что при полном отсутствии норм международного права могло обернуться большой кровью. Однако к концу XIII в. их встречное движение приостановилось, благодаря чему начало драмы оказалось отсроченным на два с лишним столетия.

Пограничная полоса, разделявшая Ливонию и русские земли, на протяжении столетий являлась территорией совместного использования и, как следствие, объектом обоюдных притязаний [4] Moora А. Peipsimaa etnilisest ajaloost (К истории эстонцев с побережья озера Пейпус). Tallinn, 1964. S. 37; Selart А. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter. S. 526–533. . На этой почве возникали стычки, поводами для которых, как правило, служили нарушения границ угодьев, браконьерство, угоны скота, кража сена, рыбацких сетей или садков. Случались и вооруженные конфликты или «малые войны». Чаще всего являлись карательными походами, длились недолго, а главное, не приводили к переделу границы и аннексиям сопредельных территорий [5] Stern K. Der Kleinkrieg um die Ostgrenze im 15. Jahrhundert // Baltische Monalschrift (далее — BM). 1937. S. 69–79. . Иногда инциденты сознательно раздувались властями, которые намеревались посредством успешного военного похода повысить свой политический вес или решить внутриполитические проблемы. В ХІІІ–ХІV вв. особенно часто так действовало руководство Ливонского ордена [6] Селарт А. Роль Пскова в внутриливонской войне конца XIII — начала XIV в. // Псков в российской и европейской истории. К 1100-летию первого летописного упоминания. М., 2003. Т. 1. С. 173–179. , что никоим образом не означает, что правящая верхушка Новгорода и Пскова не практиковала подобных действий. Цепь мощных пограничных укреплений, расположенных западнее русско-ливонской границы, является тому неоспоримым свидетельством.

В качестве главного стабилизатора международных отношений, не позволявшего ни ливонцам, ни русским надолго погружаться в пучину войны, выступала взаимовыгодная торговля [7] О русско-ганзейской торговле см.: Goetz L. К . Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. Lübeck, 1922; Johansen P. Der hansische Rußlandhandel, insbesondere nach Novgorod, in kritischer Betrachtung // Die Deutsche Hanse als Mittler zwischen Ost und West. Köln. 1963. S. 39–57; Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в ХІV–ХV веках. М., 1963; Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. Л., 1975; Tiherg E . Moskau. Livland und Hanse 1487 bis 1547 // Hansische Geschichtsblätter (далее — HGbl). 1975. Bd. 93. S. 13–70; Рыбина Е. А . Иноземные дворы в Новгороде XII–XVII вв. М., 1986; Angermam N. Die deutschen Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau // Deutsche im Nordosten Europas. Köln; Wien, 1991. S. 59–86; Tiberg E. Moscow, Livonia and the Hanseatic League 1487–1550. Stockholm, 1995; Angermann N. Novgorod und seine Beziehungen zur Hanse // Europas Städte zwischen Zwang und Freiheit. Die europäische Stadt um die Mitte des 13. Jahrhunderts. Regensburg. 1995. S. 189–202: Рыбина E. А . Торговля средневекового Новгорода. Историко-археологические очерки. Великий Новгород. 2001; Novgorod: Markt und Kontor der Hanse. Köln. 2002. , благодаря которой уже в XIII в. поднялись и стали бурно развиваться ливонские города. Вслед за купцами с Готланда ганзейские купцы проторили широкие пути к берегам Волхова и уже в первой половине XIII в. основали в Великом Новгороде свою контору удобно расположив ее между двумя оживленными улицами — Ильиной и Славной — в непосредственной близости от речной пристани и знаменитого новгородского Торга. Центром этого поселения была католическая церковь Св. Петра, отчего сами ганзейцы прозвали свою новгородскую факторию Петровым двором, хотя среди горожан оно было известно как Немецкое подворье. Благодаря международному товарообмену, осуществлявшемуся при посредничестве ганзейской конторы, Новгород очень скоро превратился в один из самых мощных экономических и политических центров Северо-Восточной Европы. Через него проходил поток транзита западноевропейских товаров, следовавших в «низовые» русские города; сюда с обширных новгородских владений стекались столь желанные для заморских «гостей» пушнина и воск, которые составляли основу русского экспорта; здесь находила сбыт продукция боярских вотчин, а их владельцы, богатые и влиятельные новгородские бояре вкупе с духовенством и именитым купечеством, охотно приобретали продукцию городского ремесла «латинского» Запада — тонкие разноцветные сукна, ювелирные изделия, изысканные вина и белоснежную люнебургскую соль. Ганзейская торговля восполняла недостаток в цветных и благородных металлах, а в XV в. обеспечивала его первоклассным огнестрельным оружием. Завозили ганзейцы также продукты питания — мед, сельдь, а в случаях недорода и мешки с зерном.

Не будет преувеличением сказать, что торговля с Западом являлась жизненным нервом всей экономики Великого Новгорода, хотя умудренные в искусстве получения больших прибылей ганзейские купцы также не оставались внакладе. Аристократическая Европа жаждала дорогих мехов, ношение которых всегда подчеркивало высокое общественное положение их обладателя, а огромные романские и готические соборы нуждались в большом количестве восковых свечей. Так или иначе, но Немецкое подворье в Великом Новгороде редко пустовало: не успевали отбыть в родные края «летние гости», как в конце октября — начале ноября появлялись «гости зимние», которые жили на подворье всю зиму, дожидаясь апреля и «первой воды», т. е. открытия навигации. В первой половине XV в. на Немецком подворье одновременно проживало не менее 150–200 иноземных купцов, что вместе с их помощниками и служащими конторы составляло 600–800 человек. Некоторые ганзейцы умудрялись появляться на подворье дважды — и в летний, и в зимний сезоны, пока особый запрет не положил этому конец, дабы они своей сверхактивностью не сокращали прибыли прочих.

Читать дальше