Владимир Волков - Войны и войска Московского государства

Новые изменения в системе охраны южного порубежья назрели в середине 80 — х гг. XVI в. В 1585 г. были основаны города Ливны и Воронеж, а назначенным в них «годовать» воеводам были даны росписи, с требованием учреждения новых сторож. Ранее Северное Подонье находилось в зоне ответственности пограничных городов Рязанской земли: Переяславля-Рязанского, Шацка, Ряжска, Данкова, высылавших туда редкие сторожи. Постройка новых крепостей, в особенности Ливен и Воронежа, улучшила ситуацию на Верхнем Дону. Из Ливен на сторожевую службу выезжало 13 степных караулов. Согласно первой росписи воронежских сторож 1587 г. на «Поле» высылалось 12 сторож, перекрывших границу на 200 верст от устья Чамлыка до Котельского леса. В 1623 г. воронежские места охраняли уже 18 конных застав. Тогда же было увеличено число ливенских сторож за счет караулов, которые должны были охранять границу от нападений днепровских «черкас». После восстановления на р. Быстрой Сосне города Ельца (1591–1592 гг.) сторожи стали высылаться и из этой крепости. Очень скоро организация сторож на южном рубеже претерпела ряд важных изменений. Об этом упоминается в сохранившейся в ряде частных разрядных книг грамоте ливенскому воеводе И.О. Полтеву, датированной 20 марта 1595 г. Если по Приговору 1571 г. стоялый голова с отрядом в 100 человек высылался «на Оскол усть Убли» из Дедилова, то теперь отряд высылался из новой крепости Ливны, расположенного гораздо ближе к району пасположения сторожевых постов. Местом нахождения отряда был определена та же река Оскол, но не близ устья Убли, а на Козиной поляне, «ниже Холка и Холани». Находясь здесь, стоялый голова должен был посылать разъезды, перекрывавшие не только Калмиусский, но и Муравский шлях, дорога до которого с Козиной поляны составляла два дня пути, а также все ближайшие «перелазы» через степные реки. В подчинении стоялого головы находился большой отряд: не 100 человек, как требовал Приговор 1571 г., а 300 служилых людей. По царскому указу на Оскол выступало 100 местных детей боярских, 100 детей боярских «из городов», 250 станичников (5 станиц по 50 человек) и 50 ливенских казаков, также вооруженных пищалями. Такому крупному отряду, по силам было решать и более сложные задачи. Он мог не только нести дозорную службу, но и более успешно перехватывать и уничтожать небольшие татарские отряды идущие в «войну» на Русь и с «полоном» из Руси. В эти же годы увеличилась численности станиц, ставшими менее уязвимыми от неожиданного нападения врага. Однако отдельные города продолжали высылать малые дозорные станицы. Так, в середине XVII в. все 6 хотмышских станиц состояли из 5 человек — головы и 4 ездоков, в Валуйках в станичные дозоры посылали «по атаману, да по пяти человек ездоков», белгородские, оскольские и усердские станицы насчитывали по 10 человек. Столько же было служилых людей в «новоприборных» станицах, учрежденных в 1649 г. в Яблонове.

Организация станичной и сторожевой службы менялась и позднее. Наиболее значительные перемены произошли в 1624 г., когда новыми пограничными центрами на юге стали города Белгород и Оскол. Старые крепости Путивль и Рыльск, игравшие в XVI в. важную роль в обеспечении службы на «Поле», теперь оберегали литовскую «украину». (См. наказ путивльским воеводам: «А детей боярских путивльцов, черниговцов [и] курчан и атаманов, и казаков донских, и путивльских стрельцов и козаков и всяких служилых людей конных расписати им в сотни на отъезжия сторожи и посылати детей боярских и атаманов и козаков конных для береженья на заставы от литовского рубежа »). Между тем, ситуация на южной границе требовала привлечения дополнительных сил. Плачевное состояние укреплений Большой Черты привело к мобилизации на сторожевую службу служилых людей из городов, находившихся за засечной линией. Об этом свидетельствует сохранившаяся роспись мценских сторож 1629 г. Содержащиеся в нем сведения очень любопытны. Согласно росписи на службу из Мценска высылалось 9 сторож, которые, за исключением двух караулов, располагались на расстоянии в 100–120 верст от города. Оставшиеся сторожи также нельзя назвать ближними: 7-я сторожа стояла «на Долгом Колодезе», в 40 верстах, а 9-я сторожа в верховьях Олешан — в 30 верстах от Мценска. Показательно, что в пограничных городах заставы, высылавшиеся на 20–50 верст, считались дальними, ближние несли службу в 2–15 верстах от своего города. Мценским властям для получения своевременных сведений о ситуации на «украйнах», приходилось посылать сторожи на более дальние расстояния, что увеличивало опасность их перехвата противником. На всех «дальних и ближних» мценских сторожах находилось по 4 сторожа. В Белгороде в 1629 г. границу прикрывало 18 постов.

В 30–40-х гг. XVII в. охрана границы еще более усилилась. Только в Белгороде в 1636 г. насчитывалось 40 (!) станиц (в каждой «по голове, да по сыну боярскому, да по 6 ч[еловек] ездоков, да по 2 ч[еловека] вожа»). Разъезды высылались в степь в две перемены. Первая находилась на службе «з Благовещеньева дни» (25 марта) по «Успеньев день» (15 августа). Вторая — с «Успеньева дни» по «Филиппово заговенье» (14 ноября) и до больших снегов. Дальние и ближние подступы к Белгороду прикрывались 15 заставами-сторожами, стоявшими на Муравском, Бакаевом, Изюмском шляхах, на Ливенской, Волуйской, Северской и Царегородской дорогах. Сторожа сообщали о движении в Русь и из Руси «воинских людей». 4 сторожи из 15, находившиеся на верхнем и нижнем бродах реки Нежегали, на Северском Донце и на устье Весеницы, стерегли границу от прихода не только татарских отрядов, но и черкас. Число сторожей на белгородских заставах колебалось от 6 человек (8-я сторожа, находившаяся «на Нагайской стороне на Изюмском шляху, верх Кореня и Корочи», в 50 верстах от Белгорода) до 2 человек (5-я сторожа, выставлявшаяся на Посадском поле «у Вязенитцкой дубровы», в 2 верстах от Белгорода). 6-я сторожа («на росстанях» в верховьях Липова Донца, в 40 верстах от Белгорода, по дороге к Курску) была «сместной» с курскими сторожами. В 1646 г. белгородские места оберегали 14 сторож, изменилось их расположение и число караульщиков. 1-я сторожа осталась «на Муравском шляхе, «вверх Угрима и Лапина», в 20 верстах от Белгорода, где раньше здесь стояло 4 дозорных, а теперь уже 6 человек. 2-я сторожа не изменила своего расположения. 3-я сторожа, стоявшая у «Смородинного колодезя», стала 4-й, а к реке Ворскле выдвинулась новая, ставшая 3-й, сторожа «на Карпове Сторожевье». Это была «сместная» сторожа, на которой находилось по 4 человека из Белгорода и Хотмышска. 5-я сторожа, выдвигавшаяся к верховьям Липова Донца («на Муравском и на Бокаеве шляху, на ростонех») перестала быть «сместной» с курскими сторожами и теперь здесь несли службу 6 белгородцев. 6-я сторожа ранее называлась 4-й, 7-я — 5-й, 10–12-й, а 12-я — 10-й. Расположение других сторож изменилось. Сняты были ближние посты, освободившиеся заставы передвинулись к «Таплинскому рогу», устью «Зилинека», Стариковскому броду на реке Нежеголи. По-видимому, возможность внезапного выхода татарских отрядов на ближние подступы к Белгороду снизилась из-за постройки здесь новых укреплений, в связи с чем дозоры были отодвинуты в степи и представляли теперь не 3, а 2 радиуса сторожевых постов. Сходные процессы происходили и на других участках южной границы. В 1628 г. в Валуйках воевода Никита Александрович Чоглоков «учинил <���…> дватцать четыре станицы сполна», разделив их на две сменные «половины». В 1640-х гг. рубежи оберегали 12 новосильских сторож, 2 пронские сторожи, по 2 сторожи из Корочи, Хотмышска и Верхсосенска, 17 ливенских, 10 оскольских, 5 усердских и 6 шацких сторож. В «Поле» высылались разъезды из Черни, Карачева, Курска, Путивля, Ольшанска, Орлова, Коротояка, Урыва, с 1649 г. из Яблонова, других новопостроенных городов. По наблюдению В.И. Кошелева, значительно плотнее стала сеть воронежских сторож. Их ставили теперь в местах, имевших не только естественные, но и искусственные преграды, как правило, в виде надолобов, что способствовало безопасности сторожей в случае внезапного нападения неприятеля на посты.