Роман Подольный - Пути народов

Но то обстоятельство, что Белоруссия вместе с большой частью Украины оказались на долгое время в составе одного государства, не сделало украинцев и белорусов единым народом. В то же время границы между Польшей, Венгрией, Чехией, Молдавией, Турцией, Татарским ханством, не раз рассекавшие украинский народ на три, четыре и даже более частей, не смогли лишить народ ни общего языка, ни внутреннего ощущения собственного единства.

Естественно, что украинский язык оказался благодаря особенностям своей истории несколько более схож с языками западнославянскими, чем русский.

Может быть, поэтому киевский школьник Сережа Карасев, герой рассказа Владимира Киселева «Если ты поедешь в Прагу», рассуждает:

«Если ты поедешь в Прагу, то сразу почувствуешь, что украинский язык нужно учить. По-настоящему. А не так, как я, на тройки. Я разговаривал с чехами. Если они говорили медленно, то я почти все понимал. И когда я говорил по-украински — они меня понимали. И словаки тоже понимали украинский язык. В нашей гостинице жили польские офицеры — объясняться с ними мне было очень просто».

Правда, выяснилось, что свое понимание чешского языка Сережа переоценил. Он на вокзале совершил не совсем по своей вине не очень-то хороший поступок и «…какой-то дяденька в форме стал на меня кричать: „Позор! Позор!“ Я бросился от него наутек, но тут другой точно так стал кричать: „Позор! Позор!“ Потом третий, в общем, кричал весь вокзал. Я очень испугался, побежал к дедушке… И сказал ему: „Пойдем скорей. Уже, кажется, начался международный скандал“. Мы быстро пошли к киоску. Продавщица ничуть не удивилась, что я сначала убежал, а потом вернулся, дедушка заплатил деньги за лимонад, но когда мы отошли от киоска, я услышал, что какой-то человек снова кричит: „Позор! Позор!“

„Мы же заплатили, — сказал я дедушке. — Зачем же он снова орет?“

Дедушка странно посмотрел на меня и хмыкнул, словно подавился. „Позор“, — сказал он, — это по-чешски значит, „внимание“, „осторожно“. Это носильщики просят, чтобы им дали дорогу».

Я специально привел такую длинную цитату, чтобы дать отдохнуть читателю. Но обратите внимание: школьник, несмотря на все свои лингвистические ошибки, предпринял истинно научный эксперимент — стал использовать национальный язык как международный.

Для Сережи Карасева международным языком стал украинский. Потому что мальчик ясно увидел его родство со многими другими языками. Но проблема международного языка сейчас стоит и перед всем человечеством. Мы все — вы, я надеюсь, увидели это — вдвойне и втройне родня, а как же родне не понимать друг друга?

Когда-то обстоятельство, что ученые стали писать не на чуждой народу латыни, а на своих родных языках, было огромным шагом вперед. Это облегчило доступ к науке, сделало труды ученых понятными куда большему числу людей. Но сейчас случается, что нынешние физики и биологи с завистью вспоминают, как в средние века польский, скажем, ученый любой специальности свободно читал труды своего итальянского, французского, английского или испанского коллеги. А сегодня… В фантастическом рассказе Д. Киза «Цветы для Элджернона» гениальный ученый записывает в дневник:

«…Доктора Штраусса гением назвать можно, хотя я чувствую, что его знания слишком ограниченны. Его обучали в традициях слишком узкой специализации. Я был потрясен, узнав, что из всех древних языков он умеет читать только по-латыни, по-гречески и по-древнееврейски… Откуда я мог знать, что такой высокоуважаемый психолог-экспериментатор, как Немюр, незнаком ни с языком хинди, ни с китайским? Ведь это нелепо, если принять во внимание те исследования, которые ведутся сейчас в Индии и Китае как раз в его области.

Я спросил доктора Штраусса, каким образом Немюр сумеет опровергнуть Рахаджамати, который раскритиковал его метод и результаты исследований, если он вообще не может прочесть его труды. Странное выражение, появившееся при этом на лице доктора Штраусса, могло означать только одно из двух. Или он не хочет говорить Немюру, что пишут в Индии, или же — и это очень меня беспокоит — доктор Штраусс не знает этого сам».

Увы, не только в фантастических рассказах ученым — и науке — приходится страдать из-за того, что на свете много языков. Притом, с точки зрения ученых, их, этих языков, сейчас с каждым годом становится, по существу, больше. И научные труды и замечательные художественные произведения выходят на языках, порою еще недавно не имевших письменности. Переводчики не в силах поспеть ни за учеными, ни за писателями. Писателей, конечно, тут международный язык не выручит, а вот людям науки он бы очень помог. Да нет его… Пока нет.

До сих пор каждый раз, когда у отдельных групп народов возникала настоятельная потребность в международном языке, такой язык появлялся. Почему наше время должно быть исключением?

Одни ученые считают, что для такой роли надо создать искусственный язык, другие полагают, что эту роль постепенно начнет выполнять один из существующих естественных. Кажется, что вторая точка зрения ближе к истине, хотя боюсь, что это именно только кажется.

Международными языками служили когда-то греческий и латынь; до сих пор в медицине латынь, будто бы давно умершая, продолжает выполнять эту работу. Сколько раз вам приходилось, наверное, бегать в аптеку с листком, на котором врач набросал несколько «мертвых» слов.

В XVII–XVIII веках признанным международным языком был французский. К началу XX века английский язык постепенно отнял у него это положение благодаря военным успехам, благодаря удачным колониальным захватам, благодаря тому, что Англия и англоязычная Северная Америка обошли Францию по промышленной мощи, на их стороне оказался технический прогресс. Надо сказать, однако, что многие деятели французской культуры болезненно восприняли признание Лигой Наций равенства английского языка с французским. Замечательный языковед Антуан Мейе, о котором я уже говорил в этой книге, открыто сожалел о том, что Версальский мирный договор, закончивший первую мировую войну, был составлен и на французском и на английском языке. Сегодня это кажется очень странным, ведь английский язык резко опередил своего недавнего счастливого соперника по значению в международных отношениях.

В наше время Организация Объединенных Наций поступила мудро и политично, объявив, что в ней роль международных языков должны играть основные языки великих держав, постоянных членов Совета Безопасности: русский, английский, китайский, французский. Но само по себе это решение не в силах изменить конкретную языковую ситуацию в мире.