Анатолий Терещенко - Обречённый рейх и Россия. Мифы и факты

В 7.00 в парках, скверах и в других местах обычного скопления людей стала разворачиваться «выездная» лоточная торговля. Открывались летние буфеты, пивные и бильярдные. Через полчаса двери распахнули молочные магазины и булочные. А в 9 часов заработали продуктовые магазины и гастрономы. Промтоварные лавки, кроме ГУМа и ЦУМа, по воскресеньям не работали.

Радио играло бравурные военные марши. Москвичи выстраивались у магазинов в очереди за продуктами и снимали со счетов в сберкассах свои вклады. Вскоре, правда, вклады заморозили, разрешали снимать с них ежемесячно не более 200–300 рублей.

В молочных магазинах в центре Москвы предлагали творог, сыр, брынзу, творожную массу, сметану, кефир, простоквашу… Наверное, те молочные продукты были более качественными, чем сейчас.

Жизнь на улицах Москвы продолжалась и 22 июня 1941 года. На Пушкинской площади в клумбах цвели белые лилии, многоцветные тюльпаны и темно-багряные пионы. Радостные девушки скользили с пышными букетами сирени, а юноши несли цветы на встречи к любимым. В парке Горького гуляла молодежь, заканчивалось воскресенье «мирной передышки» нашей страны.

ГУМ и ЦУМ выставили весь набор отечественной швейной и обувной промышленности, ситцы, драпы, бостоны и другие ткани, бижутерию, разнообразные по размерам черного и коричневого цвета фибровые чемоданы. И, конечно, драгоценности, стоимость которых доходила до 50 тысяч и выше — это пятая часть стоимости легендарного танка Т-34 или штурмовика победы Ил-2. Никто в тот день и предположить не мог, что Центральный универсальный магазин Москвы через две недели превратится в армейские казармы.

На фабриках и заводах, в учреждениях и учебных заведениях проходили митинги.

А тем временем директор ЦУМа по фамилии Немой громко кричал на митинге в микрофон:

— Каждый из нас прекрасно знает, что это выступил не германский народ против русского народа, а фашистские заправилы в лице подлой собаки — Гитлера, который пытается поработить весь советский народ, как он поработил другие страны Европы… Призываю вас, товарищи, к повышению бдительности. Дадим решительный отпор всем нытикам и паникерам, которые, поддаваясь слухам, устраивают очереди у продуктовых магазинов и тем самым играют на руку врагу, сплотимся вокруг партии и правительства, вокруг нашего любимого вождя товарища Сталина. С именем Сталина мы победим!..

Типичная чиновничья агитка в духе Коминтерновской идеологии о мировой революции силами планетарного пролетариата. Здесь упор ставился на возможности рабочего класса Германии.

В парке «Сокольники» в 11.00 собралось около 20 тысяч школьников на детский праздник. Именно к этому часу немцы сумели уже продвинуться вглубь нашей территории на 15–20 километров. И скорость их продвижения нарастала.

Одним словом, все 4 миллиона 600 тысяч «простых» жителей и около 1 миллиона гостей столицы СССР до обеда 22 июня 1941 года не знали, что с ночи началась большая война с гитлеровскими захватчиками, самая кровопролитная в истории страны.

О том, что война началась, знало только высшее руководство страны.

В 6.30 кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК и первый секретарь Московского горкома ВКП(б) Александр Сергеевич Щербаков собрал экстренное заседание ключевых руководителей столицы с участием высших офицеров НКО, НКВД и директоров крупнейших заводов.

Кстати, он и председатель горисполкома Василий Прохорович Пронин к тому времени имели генеральские звания. На совещании были выработаны первоочередные меры обеспечения жизнедеятельности Москвы в военное время. Вводился запрет въезда в столицу всем, кто не имел московской прописки. Под эти санкции попали и жители Подмосковья, работавшие в Москве.

Отечественная война началась для Красной армии тяжелыми поражениями. Уже к концу первого дня гитлеровцы добились ощутимых успехов и стремительно наращивали темпы наступления. Наркомат обороны и Генеральный штаб стали утрачивать нити управления войсками. На второй день войны произошли изменения в руководстве Наркоматом обороны. Во главе созданной 23 июня 1941 года Ставки Главного Командования встал Тимошенко. Важная роль принадлежала и Жукову, возглавлявшему Генеральный штаб.

Главная ответственность за поражение первого периода войны лежит, конечно, на Сталине. Но спрос с бывшего наркома обороны Ворошилова также очень велик. Он виновен в том, что допустил избиение военных кадров. Он успокаивал страну речами, что Красная армия якобы имеет более мощные огневые средства, чем любая другая армия. Между тем, наша разведка располагала данными, что вермахт имеет преимущество по большинству видов вооружения. Ворошилов как нарком обороны преувеличивал роль конницы в будущей войне в ущерб развитию танковых соединений и войск ПВО.

После бездарно проведенного Ворошиловым руководства боевыми действиями в ходе советско-финской войны (это он приказывал бросать в атаку кавалерийские эскадроны по метровым снежным наметам) Сталин понял, что нарком не «тянет».

Отданные им кавалерии приказы — атаковать противника в условиях метровых снегов и жутких морозов с последующими громадными потерями личного состава, говорят сами за себя. Они показывали уровень тактического мышления «сабельного рубаки» эпохи гражданской войны. 7 мая 1940 года он сдал должность Наркома обороны Тимошенко.

Не справился он на должностях командующего Северо-Западного направления и Ленинградским фронтом. Пришлось в Ленинград направлять Жукова.

Никаких формальностей при сдаче командования фронтом, как писал Рой Медведев, не было. Жуков по прямому проводу сухо доложил Сталину: «В командование вступил». Ворошилов собрал генералов штаба, чтобы попрощаться. « Отзывает меня Верховный , — с горечью сказал маршал. — Ныне не гражданская война — по-другому следует воевать …»

Ворошилов хотел перед отлетом в Москву дать Жукову какие-либо советы, но последний довольно резко отказался от разговора с ним. Начавшийся уже через несколько дней новый штурм Ленинграда был отбит под командованием Жукова.

Ворошилова Сталин пощадил…

Зимой 1942 года Ворошилова как представителя Ставки направили на помощь Волховскому фронту. Но он и там проявил себя не с лучшей стороны — снова посоветовал командующему бросить кавалерию в наступление по глубоким снегам. Итог оказался печальным — немцы уничтожили почти весь отряд красных конников. В Москву он прибыл с опущенной головой.