Филипп Сэндс - Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества

То есть?

– Он сказал: «Еще два-три месяца, и мы отпразднуем Рождество дома, в Шлирзее, и мы будем снова все вместе и очень счастливы». Я подумал: зачем же он лжет? Я же слышал в школе, знал от товарищей, к чему все идет. Нельзя лгать семилетке, это запоминается на всю жизнь.

До приговора оставалась неделя. По воспоминаниям Никласа, он не сказал отцу ни слова. Ни одного.

– Я не попрощался с ним. Свидание продолжалось минут шесть-семь, не больше. Мы не плакали. Но мне было очень грустно. Грустно от того, что он мне солгал. Не сказал правду о том, что с ним на самом деле может произойти. Грустно от того, что нам предстояло.

Приговор был вынесен чуть позже, чем ожидалось, – через неделю после визита семьи Франков. Чтение заняло два славных, золотых осенних дня, 30 сентября и 1 октября. В городе усилили меры безопасности, прибавилось танков вокруг Дворца правосудия. Был строго ограничен вход в битком набитый судебный зал.

Путь из камеры в старом кирпичном здании позади Дворца правосудия – оно давно снесено – до судебного зала был недолгий. Военные полицейские в белых шлемах провели Франка по крытому коридору в лифт, затем подъем, и через раздвижную дверь он вышел в зал, сел в первом ряду подсудимых, посередине. Как всегда, Франк надел темные очки и следил за тем, чтобы затянутая в перчатку левая рука не оказалась на виду.

Бригитта Франк с Никласом (слева). Нюрнберг. Сентябрь 1946

Лаутерпахт прилетел из Англии за два дня до приговора. Он прибыл вместе с группой высокопоставленных британцев, в которую входил лорд Райт, глава британской Комиссии по военным преступлениям. Был с ними и Хаки Робертс, тот самый юрист, который годом ранее возглавлял борьбу против Лемкина и концепции геноцида {642} 642 T. Taylor. Anatomy of the Nuremberg Trials. Р. 103. . Все они остановились в «Гранд-отеле». В день вынесения приговора за ними прибудут машины ровно в 9:15 и доставят всю группу во Дворец правосудия.

Лемкин 30 сентября был в Париже на мирной конференции {643} 643 J. Cooper. Raphael Lemkin. Р. 73. . Он надеялся убедить ее делегатов и добиться, чтобы в заключительный текст были внесены слова о геноциде. Здоровье его вовсе не улучшилось: вновь пришлось обратиться в американский военный госпиталь. Там, лежа на больничной койке, он и услышал приговор по радио.

Леон также находился в Париже, неподалеку, работал с вернувшимися во Францию беженцами и перемещенными лицами. Многие в отеле «Лютеция» с огромным интересом ожидали исхода процесса.

Чтение приговора разделили на две части. Первый день, понедельник, 30 сентября, был посвящен общему обзору фактов и юридическому обоснованию; виной каждого подсудимого в отдельности занялись на второй день {644} 644 Trial of the Major War Criminals. 22:411–523. . Что касается фактов, судьи разделили их на аккуратные рубрики – пусть искусственные, однако вполне убедительные, что устраивало юристов. Сложные переплетения исторических событий и человеческих поступков упрощались до нарратива, который четко описывал захват власти нацистами, акты агрессии в Европе, преступное ведение войны. 453 открытых заседания понадобились для полного обзора этих двенадцати лет хаоса, насилия, убийств. Были заслушаны 94 свидетеля – 33 от обвинения и 61 от защиты.

Судьи оперативно разобрались с организациями. Руководители нацистской партии, гестапо, служба безопасности, СС, в том числе ваффен-СС, элитные войска общей численностью в полмиллиона человек – круг виновных лиц оказался очень широк. СА, кабинет министров Рейха, генштаб и верховное командование вермахта были освобождены от ответственности – полумера, юридический компромисс.

Далее судьи занялись актами заговора, агрессии и военных преступлений. Заметное место в приговоре заняли преступления против человечества, и впервые в истории эта концепция была утверждена в международном праве. Зал в тишине внимал повести убийств, грабежа, жестокого обращения, принудительного труда, преследований – все это отныне рассматривалось как международные преступления.

Франку и другим подсудимым, наверное, мучительно было вслушиваться в этот перечень, пытаясь угадать свою судьбу. Обвинение осталось недовольно тем, что три организации были выведены из списка преступных, но для подсудимых то был луч надежды: не качнулся ли маятник в другую сторону? Как обернется дело для Франка? Достаточно ли он сделал, чтобы спасти свою шею от петли? Достаточно ли было первоначального признания коллективной вины, или же он все испортил, в дальнейшем отступившись от своих слов? Его тревогу не могло не усилить выступление советского судьи Никитченко, который вновь процитировал слова из дневника Франка, иллюстрируя заключительную главу нацистской истории и преступлений против человечества: «Тысяча лет!» – снова и снова.

Трибунал использовал формулу, которую составил Лаутерпахт, а огласил Шоукросс: международные преступления «совершаются людьми, а не абстрактными организациями». Международное право может быть осуществлено, лишь если эти люди понесут наказание {645} 645 Trial of the Major War Criminals. Р. 466. . У каждого человека есть обязательства перед международным правом, «которые выходят за пределы послушания национальным законам, навязанным конкретным государством».

О геноциде же в первый день речи не заходило, несмотря на поддержку, обещанную британскими, французскими и советскими прокурорами и вопреки пресс-релизу Джексона. Ни один из восьми выступавших в этот день судей не использовал термин Лемкина и никто не упоминал иную функцию права – защищать группы. Наверное, Лемкин, лежавший на больничной койке в далеком Париже, был горько разочарован, хотя еще мог надеяться на следующий день.

Причину, по которой о геноциде не говорили в первый день, отчасти приоткрывают слова судьи Никитченко. Советский судья пояснил, что преступлениями против человечества можно считать лишь действия, совершенные после начала войны в сентябре 1939 года {646} 646 Trial of the Major War Criminals. Р. 497. . Нет войны – нет и преступлений против человечества. Таким образом, трибунал исключал из рассмотрения все, что случилось до сентября 1939 года, даже самые ужасные злодеяния. Попытка Лемкина поставить вне закона любые зверства, независимо от времени их совершения, провалилась из-за той запятой, внедренной в статью 6(с) Статута трибунала, – не зря Лемкин опасался последствий этого сделанного задним числом исправления. Таким образом, и вынужденное бегство Леона из Вены в январе 1939 года, и все, что было причинено его близким и сотням тысяч других жертв до сентября 1939 года, оказывалось неподсудным.