Серджо Боллиторе - Италия. Полная история страны

Тит Ливий объясняет это бездействие несколько иначе: «Вейяне выбрали царя. Это избрание глубоко оскорбило общины Этрурии, которым равно ненавистны были как царская власть, так и тот, кто ее получил. Этот человек уже раньше вызвал неприязнь всего народа этрусков, когда по его вине были нарушены торжественные игры, которые священный закон запрещает прерывать: высокомерно кичась своим богатством, он прямо в разгар представления отозвал актеров, большинство которых были его рабами, – и все оттого, что он досадовал по поводу неудачи на выборах, где двенадцать общин проголосовали таким образом, что ему был предпочтен другой кандидат на жреческую должность. А народ этот более всех других привержен религиозным обрядам, тем паче что отличается особым умением их исполнять. И вот этруски решили не оказывать вейянам помощи до тех пор, пока они будут под властью царя. В Вейях слухи об этом решении умолкли из-за страха перед царем, который всякого разносчика сплетен считал не пустым болтуном, но зачинщиком мятежа».

Подобное объяснение Тита Ливия нуждается в комментариях. Почему это избрание царя в Вейях так оскорбило остальных этрусков? Кто такие были этрусские цари? Чем они отличались от глав городов «лукумонов»? В этой связи хотелось бы вновь вернуться к терминам, которыми у этрусков обозначались властители городов и территорий. Широко известно заимствованное из этрусского языка слово «лукумон» (lucumon). В ряде источников оно выступает в качестве имени собственного. С другой стороны, слово «лукумон» употреблялось и для обозначения высшей этрусской должности или просто правителя того или иного города.

Как видим, единообразия в применении слова «лукумон» не было, и это дает простор для различных его толкований. Одни историки полагают, что лукумоны были главами аристократических родов. Другие, в частности Эллен Макнамара, категорически утверждают, что «царя называли лукумоном». А вот известный этрусколог Массимо Паллоттино считает, что слово «лукумон» в архаическую эпоху имело смысл «царь», но с отменой царской власти оно стало применяться для обозначения высших магистратов.

Мы точно не знаем, какое слово обозначало царя. Как и Сервий, мы долгое время полагали, что это обозначалось словом «lucumon» (lauχme, lauχume), но некоторые ученые-этрусковеды это сегодня отрицают. Они считают, что речь могла идти о римском изобретении, основываясь на том, что Тарквиний Древний, бывший первым этрусским царем Рима, у себя в стране звался Лукумоном. Более поздние надписи свидетельствуют впрочем, что это имя было антропонимом. Но делает ли этот аргумент невозможным тот факт, что слово «lauχme» обозначало царя? Мы могли бы назвать массу простолюдинов, которых при Старом Режиме во Франции звали Леруа или Ледюк… без всякой связи с их реальным положением.

Однако отыскать слово «царь» в этрусской лексике не удалось. При этом многие историки все же называют того же Порсенну царем города Клузия (Кьюзи) и даже царем всего этрусского двенадцатиградья.

Чтобы мнение этого французского историка стало совсем понятным, поясним, что антропоним – это имя собственное, официально присвоенное отдельному человеку как его опознавательный знак (прозвище), а Леруа (le roi) в переводе с французского значит «король», Ледюк же (le duc) значит «герцог».

Некоторые историки утверждают, что термин «царь» у этрусков мог обозначаться словом «мекс» (meχ). Кто-то переводит это слово как «диктатор».

Массимо Паллоттино переводит этрусское «meχl» как «нация», «союз».

Кроме того, часто упоминающимся является этрусский титул «зилат» (zilaθ), который некоторые историки считают соответствующим титулу «претор» (praetor) в Риме. Слово «претор» происходит от латинского «praeitor» (идущий впереди). Так называлась государственная должность в эпоху Верховной магистратуры, еще до создания Консульства. У этрусков известен также титул «зилат мехл раснал» (zilaθ meχl rasnal), который соответствовал титулу «петрора/царя Этрурии» (praetor/rex Etruriae), избираемого на всеобщем собрании в святилище бога Вольтумны, чтобы символизировать союз двенадцати главных городов Этрурии.

Впрочем, относительно точных значений и взаимоотношений титулов «царь», «лукумон», «мекс» и «зилат» среди ученых пока нет единого мнения.

Дионисий Галикарнасский рассказывает о том, что Тарквиний Древний носил золотую корону, имел трон из слоновой кости, скипетр с орлом, пурпурную с золотом тунику и плащ, похожий на мантии лидийских и персидских царей. Корона, которую называют «этрусской», подражала венку из листьев и желудей дуба – священного дерева главного этрусского бога Тина. Изображения трона часто встречаются в рисунках на этрусских гробницах. Великолепный экземпляр царского трона найден, например, в гробнице Реголини-Галасси. Его ножки имеют форму звериных лап, спинка украшена изображениями львов, оленей и растений в восточном стиле.

Если бы вся этрусская нация могла или хотела принять участие в борьбе, то при крайне низком тогда уровне осадного искусства римская община едва ли была бы в состоянии довести до конца такое гигантское предприятие, как взятие большого и укрепленного города; но так как этот город был одинок и всеми покинут, то, несмотря на мужественное сопротивление, он не устоял против стойкого геройства Марка Фурия Камилла, впервые открывшего своему народу блестящее и опасное поприще внешних завоеваний.

При этом многие историки сходятся во мнении, что цари у этрусков были носителями в основном только религиозной власти. Могли они обладать и высшей судебной властью.

Триумф Марка Фурия Камилла. Фреска XVI века. Палаццо Веккио, Флоренция (Италия)

Итак, цари и лукумоны у этрусков были представителями принципиально разных форм управления городами. Исходя из этого, автор «Истории Рима» Теодор Моммзен объясняет нежелание других этрусских городов помогать Вейям следующим образом:

«Что северные общины не приняли участия в борьбе, уже достаточно объясняется необходимостью обороняться от кельтов; но, кроме того, рассказывают – и нет никакого основания не верить этим рассказам, – что главной причиной такого бездействия со стороны остальных этрусков были внутренние раздоры в среде этрусского союза городов, а именно то, что города с аристократической формой правления были в оппозиции с вейянами, сохранившими у себя или восстановившими царское управление».

По всей видимости, трактовать это объяснение немецкого историка можно так: тираническое правление этрусских царей означало подавление высшей аристократии, то есть лукумонов, поэтому те и терпеть не могли царей и все с ними связанное. При этом все этрусские республики в то время были олигархическими, то есть, по сути, имело место ревностное соперничество монархов и знати за власть. И в этом соперничестве верх одерживала знать, а монархи-тираны (сильная рука) появлялись лишь во время тяжелых кризисов. Именно такая ситуация и имела место в Вейях: там была восстановлена монархическая форма правления, что привело к возмущению других этрусских городов-государств.