Арон Гуревич - История и сага

«Сведущие люди говорят, что святой Олаф был конунгом над Норвегией в течение 15 зим, с тех пор как ярл Свейн уехал из страны, но еще зимой до этого он получил от уппландцев титул конунга. Как говорит Сигхват, [12]Олаф правил 15 зим, прежде чем пал в этом лене [который он держал от бога]. По словам Ари Мудрого, конунгу Олафу было 35 лет, когда он погиб» (Ól. helga, 246).

Итак, для Снорри весьма существенно установить как последовательность событий внутри саги, так и их длительность. Продолжительность жизни конунга (или продолжительность его правления) создает как бы основу и раму для всего повествования. Королевская сага не знает «абсолютной» хронологии, система отсчета в которой была бы независима от содержания саги, но она имеет свои собственные временны´е ориентиры, придающие изложению бо´льшую направленность во времени, чем это присуще саге родовой. [13]

Наряду с указаниями на число лет, протекших от начала правления конунга — героя саги, в ней постоянно встречаются временны´е ориентиры типа: «в ту зиму», или «в начале зимы, когда состоялся пир», или «весной конунг приказал собрать корабли и летом отплыл туда-то» и т. п. Нередко из контекста можно выяснить, о какой по счету зиме (или весне) правления конунга идет речь, но подчас эти упоминания делаются в еще более неопределенной форме: «однажды летом» или «как-то зимой» и т. д. Для сознания, воспринимавшего ход времени в большой мере еще циклически, такого рода указаний было вполне достаточно. Ритм отдельной человеческой жизни и даже народа и государства отчасти определялся природными циклами. Весной конунги собирали корабли и отправлялись в поход, зимой они сидели в своих усадьбах или ездили по пирам и кормлениям в разных частях королевства. Очень часто в королевских сагах группировка разнородного материала происходит вокруг такого рода временны´х ориентиров: все достойные упоминания события, даже если они никак по существу между собой не связаны, излагаются одно за другим, поскольку они произошли в одно и то же время.

Время — это течение жизни людей, оно не существует вне и помимо людей и их деятельности. В Прологе к «Хеймскрингле» Снорри выделяет две эпохи человеческой истории: «век кремаций» (brunaöld) и «век курганов» (haugsöld). В древности, пишет он, покойников сжигали на погребальном костре, а в память об умершем воздвигали мемориальный камень; но когда Фрейра похоронили в кургане в Уппсале, многие вожди стали переходить к этому новому обычаю. После того как Дана Гордого, датского конунга, погребли по его приказу в кургане в королевском одеянии и вооружении, вместе с его конем и многочисленными сокровищами, начался век курганов. «Но еще долгое время спустя у свеев и норманнов длился век сожжений», прибавляет Снорри, невольно раскрывая своеобразное понимание «века» не как некоторой временно´й длительности (ибо один век продолжался и после того, как начался другой), а как определенного человеческого состояния, типа человеческой практики, господства обычая. В древнескандинавском языке термин «öld», употребляемый Снорри в этой связи, значил и «век», и «род человеческий».

Такое же понимание времени как длительности жизни людей обнаруживается и в обычае, согласно которому договоры и соглашения между людьми сохраняют силу, пока они живы. Этот обычай, засвидетельствованный памятниками скандинавского права, упоминается и в «Хеймскрингле». Мир между конунгами Ингьяльдом и Гранмаром должен был соблюдаться «до тех пор, пока живут три конунга» (Yngl., 38). Бонды обещали повиноваться Хакону Доброму до тех пор, пока хотя бы один из них останется в живых, если конунг будет соблюдать их веру.

Характер человеческой деятельности в отдельных случаях отражали названия, даваемые временны´м промежуткам. Так, зима, ознаменовавшаяся столкновениями между войсками враждовавших конунгов Магнуса Сигурдарсона (Слепого) и Харальда Гилли, была названа múgavetr — «зимой толп, скоплений людей» (Magn. bl., 6).

Но с наибольшей ясностью связь времени с человеческими действиями проявляется в убеждении, что люди способны воздействовать на ход времени и определять его качества. Разные отрезки времени имеют, по их представлениям, разную наполненность и неодинаковую ценность. Термин «ár», «год», означал вместе с тем и «урожай». В языческую эпоху на Севере свято соблюдался обычай ежегодно устраивать пиры и жертвоприношения для того, чтобы год и урожай были хорошими и богатыми. От этих пиров и жертв, следовательно, зависели качества времени. Возможно, в древности скандинавы верили в то, что без подобных обрядов и приношений богам новый год вообще не мог бы начаться. В конунга вселялась некая таинственная сила, с помощью которой он обеспечивал благополучный ход времени и преуспеяние своего народа.

Больше всего такого рода упоминаний в «Саге об Инглингах», повествующей о древнейших, легендарных конунгах. Их главнейшая функция и состояла в том, чтобы своими сакральными действиями поддерживать «добрый урожай» и мир в стране. О´дин, Фрейр и другие языческие божества, превращающиеся у Снорри в «культурных героев», «благополучны в урожаях» (ársaell). Об О´дине сказано, что все население Швеции платило ему подать («пеннинг с носа»), а он защищал страну и совершал жертвоприношения для того, чтобы время было хорошее, обильное. При Фрейре во всех странах собирали добрый урожай, и свеи (жители Швеции) это приписывали Фрейру, и поэтому ему поклонялись усерднее, чем другим богам, ибо в его дни благодаря миру и хорошим урожаям народу жилось лучше, чем прежде. В течение трех лет после смерти Фрейра его скрывали в кургане, объявив, что он жив, и тем самым поддерживали «доброе время и мир» (Yngl., 10). Так продолжалось и при его сыне. Но при конунге Домальди урожаи ухудшились и в Швеции наступил голод. Тогда свеи устроили в Уппсале большие жертвоприношения: на первый год в жертву принесли волов, но это не помогло; не улучшились урожаи и на следующий год, когда были совершены человеческие жертвоприношения. На третий год вожди на собрании в Уппсале решили, что голод — от Домальди, и высказались за то, чтобы принести его в жертву; конунга убили и кровью его омыли алтарь. После этого при сыне Домальди в стране царили добрый урожай и мир. При одном из последующих конунгов, Олафе Лесорубе, опять из-за неурожая начался голод, причем Снорри, с одной стороны, объясняет это притоком населения в его владения, так что земля не могла всех прокормить, а с другой, указывает, что конунг мало занимался жертвоприношениями и это не нравилось свеям, привыкшим приписывать своему конунгу как урожаи, так и недороды. Они считали, что виновником голода является конунг Олаф, и умертвили его в собственном его доме, принеся его в жертву О´дину «ради урожая» (Yngl., 43).