Амиран Урушадзе - Вольная вода. Истории борьбы за свободу на Дону

Вскоре казаки-магнаты и высшее донское чиновничество получили дополнительный повод для глухого негодования. Александр I назначил в Комитет об устройстве Войска Донского еще одного человека — опытного чиновника Василия Болгарского. Как отмечал Чернышев в письме к Аракчееву, «назначение к присутствию в комитете чиновника министерства юстиции принято ими (членами донского правительства. — А. У. ) еще с большим огорчением, нежели собственное мое». Но были на Дону и казаки, которым учреждение комитета и приезд Чернышева подарили надежду на справедливость и установление предела земельным аппетитам казачьей верхушки. Казаки станицы Вешенской писали начальству о том, что их станичные (юртовые) земли «заняты ныне господами помещиками». Казаки Каменской станицы жаловались, что «помещики впущают в юрт станищной табуны, коими делают разные обиды, да к тому же получают в станищном юрте по чинам их лесные и сенокосные паи, чем приводят в совершенную казаков обиду». Таких обиженных казаков было большинство, но их многочисленные голоса оставались до поры не слышны в коридорах власти.

«Есть невеликие города и села, которые знает весь образованный мир» — так начинается одна из книг историка Владимира Королева. Эти слова относятся к Вешенской станице, которая известна прежде всего как родина писателя Михаила Шолохова, автора «Тихого Дона». Одним из центральных сюжетов знаменитого романа является Вешенское, или Верхнедонское, восстание 1919 года. Но и задолго до Гражданской войны станица выступала оплотом казачьего свободолюбия и гордости.

Летом 1708 года верхнедонские казаки поддержали сподвижника Кондратия Булавина атамана Никиту Голого, который решил дать бой правительственным войскам князя Василия Долгорукова. 4 ноября 1708 года у соседней с Вешенской станицы Решетовской произошло решающее столкновение. Казаки были разгромлены. Согласно рапорту Долгорукова, «трупом положено с лишком с 3000 человек, а остальные в Дон метались и потонули зело их много, и на воде постреляли, а которые и переплыли небольшие, и те многие померли от морозу». Решетов солдаты разорили и сожгли. В 1740 году, так и не восстановившись после страшного удара, Решетовская стала частью Вешенской, которая с того времени делилась на две части: Решетова — верхняя и Вешка — нижняя. Спасаясь от разорительного наводнения того же 1740 года, казаки объединившихся станиц перешли на новое, более возвышенное место, на котором Вешенская расположена и ныне.

Перейдя на новое место, Вешенская обезопасила себя от воды, но теперь ее изводили пожары и эпидемии. В июле 1782 года станица сгорела дотла, и жизнь в ней возродилась чудом. Холера унесла до трети населения в несколько страшных эпидемий 1831, 1847 и 1848 годов. Новый большой пожар 1875 года уничтожил 140 вешенских дворов, а спустя всего семь лет, 20 июля 1882 года, выгорело 76 дворов. Однако Вешенская не только выжила, но и прославилась, став героиней шолоховского романа.

За знаменитой Вешенской следует трагическая станица Еланская. Она часто упоминается в «Тихом Доне», ведь эти станицы — ближайшие соседки. История одной как бы и невозможна без другой, а вот судьбы у них разные. Если Вешенская приспособилась, приноровилась к изменчивым условиям, стала туристическим и музейным центром, то Еланская ослабла и опустела. Странное и страшное впечатление рождает картина, в которой над покосившимися пустыми домами высится потрясающей красоты каменный храм — Никольская церковь. Она строилась в 1823–1826 годах по проекту архитектора-классициста, профессора Императорской Академии художеств Ивана Старова, в числе творений которого и Таврический дворец в Санкт-Петербурге. Полная тишина, едва нарушаемая скрипом калитки и щебетом птиц. Опустевшая Еланская, эта казачья Атлантида, стала декорациями для экранизаций «Тихого Дона» Сергея Бондарчука и Сергея Урсуляка. Станица искусственно оживает, а потом снова застывает в своем скорбном величии.

Состав комитета, по мнению Чернышева, был никуда не годным. В него в основном вошли заслуженные казаки-ветераны: Аким Карпов, Иван Андриянов, Евтей Черевков и примкнувший к ним подполковник Иван Шамшев. Их «привычка к старине и обветшалая мудрость» мешали Чернышеву проводить курс на масштабное реформирование Донского войска. В письмах Аракчееву и докладах императору Чернышев постоянно критиковал действия и бездействие атамана Денисова. Это не могло не компрометировать донскую администрацию в царском мнении. Постоянным объектом недовольства в посланиях Чернышева выступали казаки-помещики, которые своей алчностью разоряли массу рядовых казаков и вызывали крестьянские волнения.

На протяжении всего 1819 года на Дону продолжались случаи неповиновения крестьян. Особенно частыми они были в поселениях, расположенных на реке Сал (левый приток Дона) и в Миусском сыскном начальстве (сыскным начальством с конца 1780-х годов называлась административная единица Земли Войска Донского). В Миусском сыскном начальстве находились и владения старшины Чикилева. Так, крестьяне Городищенской слободы отказались переселяться на новое место, указанное помещиком. Их не напугало, что в слободу прибыл военный отряд из 25 казаков. Крестьяне собрались числом пять сотен и стали окружать казаков. Малочисленная казачья команда отступила, а ее начальникам крестьяне на прощание сказали, что скоро будут «равны им в состоянии». Воля близко, считали донские крестьяне.

Крестьянские выступления были невольно спровоцированы самим Чернышевым. По словам историка Инны Игнатович, «прибытие на Дон генерал-адъютанта Чернышева, назначенного самим Александром I членом комитета (Комитета об устройстве Войска Донского. — А. У. ), произвело сильное впечатление на крестьян. При том недоверии к местным начальникам, они склонны были видеть в Чернышеве лицо, стоявшее по своей близости к царю выше донских чиновников и могущее быть более точным исполнителем царской воли, в благожелательности которой к крестьянам они не сомневались». Крестьяне продолжали подавать царю прошения, в которых желали быть или казаками, или казенными крестьянами. Теперь эти прошения для подробного рассмотрения пересылались Чернышеву, а он в письмах царю и Аракчееву непрестанно напоминал о стратегическом значении справедливого «беспристрастного» землеустройства на Дону и о развитии помещичьего землевладения как об одном из главных пороков общественной жизни края.

В конце 1819 года непрестанная чернышевская критика атамана Денисова и его окружения принесла первые результаты. 11 ноября император читал очередную записку Чернышева о донских делах. В ней эмиссар царя критиковал манеру Денисова и других влиятельных казаков ставить преграды реформам под предлогом того, что любые преобразования могут вызвать среди казаков самые фантастические слухи, а следом за ними — волнения. Чернышев был уверен в преданности донцов правительству и династии, а возможное противодействие относил исключительно к ответственности донского начальства. Император читал в записке Чернышева: «Для отвращения сего вредного противодействия войсковой власти и для утверждения в помянутом крае порядка и благосостояния, весьма полезно было бы при первом случае поставить на вид войсковому атаману, что всякое недоразумение, беспокойство или волнение, оказаться могущее, будет отнесено на счет местного начальства, обязанного пещись о благе и спокойствии жителей и взыщется с онаго с примерною строгостью (курсив мой. — А. У. ), как с виновного в нерадении и слабости, обо власть благоразумная никогда не допустит народ до понятий ложных или ошибочных…»