Андрей Соколов - От военпрома к ВПК: советская военная промышленность. 1917 – июнь 1941 гг.

Трудности конца 1930-х гг. были названы в литературе «экономической лихорадкой». Основные причины их проистекали из органических пороков созданной централизованной бюрократической планово-распределительной системы, которая к этому времени приобрела более или менее завершенные контуры и инерционный характер. Если последовательно, день за днем, прослеживать работу любого наркомата-ведомства, выраженную в приказах, распоряжениях, инструкциях и т. п., то можно увидеть срывы планов, неправильное использование оборудования и техники, задержки в ее установке, нехватку и распыление средств, диспропорции на различных производственных участках и другие факты, которые указывали на надрывный ход хозяйственных процессов, не гарантирующий от провалов и сбоев и требующий постоянного вмешательства сверху для «развязывания узлов и прорывов».

Народное хозяйство все больше распадалось на ведомства, которые теперь чаще возглавляли новые выдвиженцы, пришедшие к руководству на смену репрессированным. Главной их задачей было выбить средства для выполнения плановых заданий, убедить Сталина, СНК, Госплан, Политбюро ЦК в первоочередности своих нужд, уберечь свой наркомат от наскоков и поползновений со стороны других ведомств.

Борьба за приоритеты велась и на региональном уровне. Руководители предприятий старались получить больше ресурсов, создавать сверхнормативные запасы, чтобы иметь возможность маневрировать, нарушая принцип планового распределения. В результате происходило нарастание дефицитов в народном хозяйстве. Хозяйственная система пребывала в состоянии постоянной напряженности, а одним из способов разрешения трудностей продолжала оставаться «дисциплина страха», которая способствовала складыванию и выдвижению особого типа людей, ориентированных на безусловное выполнение заданий, умеющих «держать нос по ветру», «устроить разнос», «втереть очки», «пустить пыль в глаза» и т. п.

Назначение разного рода комиссий, создание «штабов» с большими полномочиями, проведение «активов», комплексных проверок со стороны партийных и советских контрольных органов, НКВД с весьма неприятными для проверяемых последствиями — тоже типичная черта того времени. «Кадры», пребывая в постоянном напряжении и страхе, утрачивали напористость, инициативность и открытость. При этом появилась возможность списывать все недостатки и упущения на деятельность прежних руководителей — «врагов народа».

Проблема планового обеспечения кадрами народного хозяйства не оправдывала себя. Организованный набор рабочей силы (оргнабор) не обеспечивал и половины необходимых потребностей. Не лучше было с государственным распределением специалистов. Накануне войны усилилась тенденция к мобилизациям и ужесточению кадровой политики. Правовые отношения на производстве стали выстраиваться по линии строгой регламентации и принуждения. Сами по себе эти меры были понятны, когда нужно было миллионам бывших сельских жителей, непривычных к индустриальному производству, привить навыки дисциплины и порядка, необходимые для его нормального функционирования. Но принимаемые меры выходили за правовые рамки недавно принятой Конституции.

В декабре 1938 г. на всех предприятиях и учреждениях были введены обязательные трудовые книжки, в которых отмечались все перемещения работников. Затем начался поворот к ужесточению наказаний за нарушения дисциплины. После того как руководство попыталось с помощью репрессий и «дисциплины страха» навести порядок среди администраторов предприятий, оно решило взяться и за рабочих. Бытовало мнение, что «гегемон подраспустился и надо бы подтянуть гайки». По постановлению, принятому СНК в январе 1939 г., любое опоздание на работу на 20 минут приравнивалось к прогулу, а повторное опоздание вело к увольнению работника. По указу Президиума Верховного Совета от 26 июня 1940 г. был запрещен «самовольный уход с предприятий» и «одностороннее расторжение трудового договора». В случае неоправданного отсутствия на работе указ предусматривал судебный приговор либо к исправительным работам на рабочем месте сроком до 6 месяцев с удержанием 25 % заработка, либо тюремное заключение на срок до 4 месяцев. Последующими указами назначались уголовные наказания за брак в работе, были увеличены сроки наказаний за экономические преступления, мелкие хищения, пьянство и хулиганство. Особенно круто руководство взялось за оборонные заводы, на которых еще до принятия указов существовал порядок изъятия паспортов у рабочих, служащих и ИТР и хранение их при отделах найма и увольнения [553] РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 567. Л. 106. .

В октябре 1940 г. на мобилизационной основе была перестроена и подготовка кадров молодых рабочих, названная системой государственных трудовых резервов. 2 октября 1940 г. было образовано Главное управление трудовых резервов при СНК. Был объявлен массовый призыв рабоче-крестьянской молодежи в ремесленные училища и школы фабрично-заводского обучения (ФЗО), носивший добровольно-принудительный характер. До войны в систему трудовых резервов было мобилизовано до 1 млн юношей и девушек. В январе 1941 г. из 439 тыс выпускников системы трудовых резервов 50 тыс были направлены на военные заводы.

Попытки «подтянуть гайки» в хозяйственной системе наблюдались повсеместно. Кроме того, по указу 26 июня вместо 7-часового вводился 8-часовой рабочий день и семидневная рабочая неделя. Все перечисленные меры объявлялись чрезвычайными и объяснялись оборонными интересами, однако в немалой степени были связаны и с возникшими производственными трудностями.

Ведомственная экспансия выразилась в быстром увеличении числа наркоматов. Если по Конституции 1936 г. было установлено 18 союзных и союзно-республиканских наркоматов, то накануне войны их было около 40, не считая главных управлений и комитетов. Так, Наркомтяжпром разделился на 17 отдельных наркоматов. Приоритет в экономической политике оставался за ведомствами, тесно связанными с обороной, и сюда направлялась львиная доля капиталовложений в ущерб отраслям легкой промышленности (группа «Б»), усиливая однобокий характер народного хозяйства.

Отставание производства товаров широкого потребления приводило к нарастанию товарного голода и постоянным дефицитам в продуктах даже самой первой необходимости. Повсеместно были введены нормы отпуска товаров в одни руки, заставлявшие людей обегать десятки магазинов, чтобы запастись продуктами и не стоять в бесчисленных очередях. Возникал своего рода порочный круг: чем больше товарных резервов выбрасывалось в торговлю, тем больше были очереди. Плановые цифры роста торгового оборота, даже в малой степени не могли обеспечить потребности населения. Расхватывание товаров усугублялось постоянно циркулирующими слухами о войне, которая все ближе продвигалась к границам Союза.