Андрей Соколов - От военпрома к ВПК: советская военная промышленность. 1917 – июнь 1941 гг.

Далее Ворошилов сообщал Сталину об авариях в воздушном флоте с человеческими жертвами. Только с 5 по 20 июня разбилось 11 самолетов: 5 тяжелых, 2 морских, гидроплан «Савойя» и 3 ТБ-1. Погибло 30 человек. Главную причину Ворошилов видел в неправильной организации полетов, отсутствии дисциплины: «…летчики молодые, неопытные, склонные к залихватским замашкам, бравированию, воздушному хулиганству», подобному тому, как 1 мая 1932 г. во время воздушного парада над Красной площадью [398] РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 38. Л. 51–49. .

У Военведа и политического руководства страны было достаточно оснований для недовольства состоянием и уровнем военно-промышленного производства. Боязнь поражения в случае войны не исчезла из сознания руководителей. Задачи, поставленные в июльских постановлениях Политбюро 1929 г., не были решены, несмотря на отдельные достижения. Задания Военведа обеспечивались лишь частично, причем преимущественно «кадровыми» заводами. Несмотря на попытки задействовать в деле обороны всю промышленность, как говорилось, «приходится мириться с исторической неизбежностью, которая при иных, более благоприятных условиях не исключала бы необходимости максимального использования гражданской промышленности» [399] ГА РФ. Ф. 8418. Оп. 8. Д. 2. Л. 474. .

Вместе с тем не стоит и недооценивать сделанного в годы первой пятилетки, хотя страна напоминала разрытый «котлован» — своего рода символ того времени. Обозначились многие черты, которые органически были свойственны планово-директивной системе: распыление средств, постоянные дефициты, «штурмовщина», текучесть, низкое качество продукции. Но, если внимательно присмотреться, можно обнаружить еще не вполне очевидные контуры пока еще хаотичного и не сложившегося военно-промышленного комплекса (ВПК): создание сырьевой и производственной базы для изготовления вооружений и боевой техники, проникновение военного производства в гражданские отрасли, контуры будущего танкового гиганта, Авиапрома, военной химии, реконструкцию старых и закладку новых военных заводов. Существенный сдвиг произошел в преодолении иностранной зависимости. Усилились позиции военных в руководстве страны. Поэтому сам Сталин не был склонен предаваться пессимизму. В своем ответе на унылое письмо Ворошилова он писал: «Будем нажимать. Будут выполняться программы если не на все 100, то на 80–90 %. Разве этого мало? Гибель самолетов не так страшна, черт с ними. Жалко летчиков» [400] РГАСПИ. Ф. 74. Оп. 2. Д. 38. Л. 72. . Письмо наглядно иллюстрирует «плановое мышление» вождя: давать как можно более напряженные задания, задавать темпы и «нажимать» в расчете на то, что какой-то результат, близкий к плановым наметкам, все-таки будет.

Относительно уровня боевой готовности, достигнутого в годы первой пятилетки, среди руководства преобладали весьма осторожные оценки. В тезисах доклада зампреда Госплана И.С. Уншлихта «Об итогах пятилетки по оборонной промышленности» указывалось, что при существующей организации производства объявление войны вызвало бы громадное напряжение в экономике. Главный недостаток военно-промышленного строительства Уншлихт усматривал в том, что не удалось достигнуть необходимой милитаризации всей промышленности, в том, что подготовка к обороне велась по традиции, в основном по линии военных производств. Размещение мобилизационных заданий гражданской промышленности велось без учета экономических условий. Выход из положения виделся в дальнейшей индустриализации страны [401] ГА РФ. Ф. 8418. Оп. 8. Д. 157. Л. 21–30. .

Начав разработку нового пятилетнего плана, Госплан твердо намеревался не повторять прежних ошибок. Отсутствие первой оборонной пятилетки промышленности, говорилось в докладе Госплана от 11 марта 1932 г., привело к тому, что мы строили без всякой перспективы, на основе ежегодно меняющихся заявок Военведа и потому строили кустарно, без учета дальнейших потребностей, без надлежащего использования всей промышленности и влияния на ее развитие , идя в основном по старым путям и не решая вопросов реконструкции военно-промышленной базы [402] РГАЭ. Ф. 4372. Оп. 91. Д. 1097. Л. 2. . Подобная оценка представляется не совсем верной в свете непрерывных экспериментов, проб и допущенных ошибок, но на вектор дальнейших изменений в сфере ВПК она указывает совершенно определенно.

Вторая пятилетка (1933–1937 гг.) была непростым временем для страны. Неспокойной оставалась международная обстановка, хотя советское государство уже заставило мир признать факт своего существования и установило дипломатические отношения со многими странами, а в ноябре 1933 г. — с CША, крупнейшей державой западного мира. В сентябре 1934 г. Советский Союз был принят в Лигу Наций.

Между тем, с приходом к власти в Германии Гитлера, в его речах и выступлениях все чаще звучала антибольшевистская риторика, нарастали экспансионистские выпады в адрес СССР. Становилось очевидным, что в обозримой перспективе столкновение с нацистской Германией будет неизбежным. Не без оснований у Сталина складывалось убеждение, что прежние главные противники, прежде всего Англия, будут всячески отводить опасность от себя и направлять агрессивные устремления Гитлера на восток. В Азии усиливалась агрессивность Японии, с которой у СССР складывались напряженные отношения.

В ноябре 1936 г. Германия и Япония заключили так называемый «Антикоминтерновский пакт», что для Советского Союза означало возможность войны на два фронта. В 1937 г. к пакту присоединилась Италия. Во время Гражданской войны в Испании, в связи с тем, что Германия и Италия начали открытую интервенцию против республиканского правительства, СССР заявил о своей поддержке Испанской республики и стал оказывать ей материальную, техническую и военную помощь. В Испанию было направлено около 3 тыс специалистов и советников, многие из которых непосредственно участвовали в боях.

С середины 1930-х гг. советское руководство предпринимало шаги к созданию системы коллективной безопасности в Европе, поддерживало политику единого фронта, призванного преградить дорогу фашизму. В 1935 г. был заключен договор о взаимопомощи с Францией и Чехословакией. Больше всего советское руководство тревожило стремление Гитлера включить в орбиту своего влияния страны Восточной Европы. К 1937 г. возникло опасение реального союза Германии и Польши. Если и раньше Польша рассматривалась в качестве опасного противника, угроза новой «большой войны» на западных границах СССР усиливала тревогу, причем в документах того времени сквозит мысль, что вероятнее всего нападение произойдет неожиданно.