Робер Мюшембле - Цивилизация запахов. XVI — начало XIX века

Ситуацию не проясняют и юридические документы: у нотариусов, описывавших имущество после кончины владельца дома, не было особого интереса к отхожим местам. Тем не менее изучение двадцати семи подобных документов, относящихся к кварталу Марэ в период с 1502 по 1552 год, показало, что в восемнадцати домах существовали стулья-туалеты и/или подкладные судна, а в девяти не было ни того ни другого. После указа от 1539 года таких домов осталось пять [46] Ouarda Aït Medjane. Des maisons parisiennes: le Marais de 1502 à 1552. L’apport des inventaires après décès, mémoire de maîtrise inédit, sous la direction de Robert Muchembled, Université de Paris-Nord, 2007. P. 139–141. . Было бы рискованно утверждать, что те, кто был лишен подобных удобств, имели доступ к общественным выгребным ямам. Скорее можно предположить, что они по-крестьянски выходили облегчиться на улицу, вероятно на навозную кучу, и даже не давали себе труда выбросить экскременты в канаву. Дома в Париже были узкие и высокие, и чем беднее был человек, тем выше он жил. Поэтому содержимое помойных ведер и горшков чаще всего выливалось в окно. На протяжении всего дореволюционного времени к предупреждению «Берегись, вода!» следовало относиться серьезно, чтобы избежать неприятного сюрприза. Обладатели чувствительных носов и те, кто страдал бессонницей, сетовали на это, что ни в коей мере не говорит об эволюции коллективного восприятия, однако свидетельствует, что тема обоняния поднималась и в юридических документах. Около 1570 года соседи некоего жителя Нанта Андре Брюно жаловались, что между семью и восемью часами вечера под его окнами, в самом центре города, ходить невозможно — очень велик риск быть облитым помоями и испражнениями. Надо сказать, что люди со столь укоренившимися привычками часто имели в своих домах уборные, как, например, другой житель центра Нанта, Пьер Готье. Он не только упорно выливал в окно «вонючее и гадкое содержимое горшков», но и посылал своих детей справлять нужду на улицу [47] Croix A. L’ Âge d’or de la Bretagne, 1532–1675. Rennes: Ouest France, 1993. P. 306. . Если верить поэту Жилю Коррозе, в 1539 году написавшему «Блазон [48] Блазон — небольшая поэма, литературный жанр XVI века. Мог быть хвалебным или сатирическим. — Примеч. пер. о месте уединения», в этих «тайных комнатах» не было ничего привлекательного:

Париж воняет сообразно своим огромным размерам. В докладе, сделанном на медицинском факультете после чудовищной эпидемии чумы в начале лета 1580 года, в качестве основной причины бедствия называлось отсутствие канализации. Авторы доклада предлагали расширить сеть канав, чтобы помои вытекали по ним за пределы города, в четверти льё [51] Льё — старинная мера длины, равная 4444,4 м. Предположительно, исторически льё — это среднее расстояние, которое можно пройти пешком за один час. — Примеч. пер. от него, как это уже сделано в районе Барбет, или же прорыть глубокие каналы под уклоном, чтобы спускать по ним нечистоты в сторону больших парижских рвов, а бурное течение рек унесет их подальше. Следовало, кроме того, уничтожить мусорные свалки и живодерни, «потому что ветер приносит в город исходящие от них зловонные испарения, которые сгущаются по ночам, и создаваемый ими туман причиняет тысячи бед» [52] Franklin A. Op. cit. P. 71–72. . Монтень также жалуется на чудовищную грязь в Париже. В следующем веке ему вторят многие писатели и путешественники. Историк Анри Соваль (1623–1676) называет эту грязь «черной, вонючей, с запахом, невыносимым для приезжего человека, бьющим в нос и распространяющимся на три-четыре льё вокруг». Она разрушает все, к чему прикасается, отсюда выражение «держать, как парижская грязь». Поэт-либертин Клод ле Пети, в 1662 году сожженный на костре за неодобрительные высказывания о королевской семье и кардинале Мазарини, связывает парижскую грязь с дьяволом — эта идея была весьма распространенной в те времена, как мы увидим в дальнейшем.

Париж в XVIII веке агрессивен по отношению ко всем чувствам потенциального бездельника. Чтобы удовлетворить бесконечные потребности населения, растущего с невероятной скоростью, в столице постоянно что-то строится, и вредные воздействия на окружающую среду здесь достигают поистине дантовского масштаба. В отличие от того, что происходит в небольших городах и в сельской местности, здесь становится все больше домашних уборных, однако старые привычки живучи. Это видно, например, из полицейского предписания от 1777 года, напоминающего о ранее установленных правилах «касательно самых распространенных нарушений». Одна из статей запрещает всем частным лицам, независимо от занимаемого положения, «как днем, так и ночью выбрасывать в окна фекалии и другие помои» [53] Archives nationales (Национальный архив, далее — AN), Y 12 830, полицейское предписание от 26 июля 1777 года. . Привычка вести себя подобным образом свойственна и Версалю, где первый «английский кабинет» появился с опозданием, во времена Людовика XV. Возможно, объяснение живучести традиций дал Луи-Себастьен Мерсье, обличавший «гнилостные миазмы» и «ядовитые испарения», выделяемые дворовыми уборными, этими «опасными креслами», способными «привести в ад». Он советует своим читателям не пользоваться ими, а справлять нужду на свежем воздухе [54] Guerrand R.-L. Les Lieux. Histoire des commodités. Paris: La Découverte, 1997. P. 57–59; Franklin A. Op. cit., приложение. Р. 34–35. . Столь негативный ольфактивный опыт мог поспособствовать тому, что современники отказались от туалетов, которые не были еще «удобствами» в полном смысле слова. Сильные мира сего, впрочем, были в этом отношении не в лучшем положении. Свидетельством тому служит, например, письмо, которое принцесса Палатина, Елизавета Шарлотта Пфальцская, невестка Людовика XIV, писала крестной. Вспоминая о пребывании при дворе в Фонтенбло, где в ее доме нет удобств, она горько сетует: «…мне приходится испражняться на улице, что меня злит, потому что я привыкла делать это с комфортом, а когда зад ни на что не опирается, никакого комфорта нет. Кроме того, это происходит на виду у всех; мимо ходят женщины, мужчины, девочки, мальчики, аббаты и швейцарцы» [55] Brunet G. Correspondance complète de Madame, duchesse d’Orléans, née Princesse Palatine, mère du regent… Paris: Charpentier, 1857. T. 2. P. 385–386. .

В отличие от фекалий, деньги не пахнут, и в Новое время экскременты начинают приносить существенный доход. Как и моча, необходимая для функционирования некоторых профессий и очень широко используемая в медицине, фекалии могут обогатить того, кто их производит. Врач Жан де Рену в 1624 году сообщает, что его собратья используют крысиный помет против камней в почках и печени, собачий — для лечения ангины, павлиний — при эпилепсии, а экскременты человека замечательно выгоняют гной [56] Renou J. de. Le Grand dispensaire médicinal. Op. cit. P. 572. . Экскременты животных и человека упоминаются на шестнадцати страницах справочника по красоте Никола де Бленьи, вышедшего в свет в 1689 году [57] Blégny N. de. Secrets concernant la beauté et la santé, pour la guérison de toutes les maladies et l’embellissement du corps humain. Paris: Laurent d’Houry et veuve Denis Nion, 1689. T. 2. . В двадцати семи рецептах горячо рекомендуется также использование мочи: в частности, для разглаживания морщин и отбеливания кожи лица, потому что загар считается вульгарным и свойственным крестьянкам. В 1666 году Мари Мердрак предложила средство против экземы и для улучшения цвета лица, в состав которого входит «моча юной особы, которая не пьет ничего, кроме вина» [58] Meurdrac M. La Chymie charitable et facile en faveur des dames. Paris: Laurent d’Houry, 1687. P. 309. . Мадам де Севинье использовала спиртовую настойку мочи против ревматических болей и приливов. 15 декабря 1684 года она посоветовала своей дочери натереть бок десятью-двенадцатью горячими каплями этого снадобья. 13 июня 1685 года она сообщила дочери, что проглотила восемь капель этой настойки, чтобы сбить жар. Для тех же целей она могла бы воспользоваться цветочной водой, название которой обманчиво. Этот эликсир, действительно, содержит весенние цветы, но также и свежий коровий навоз (4 фунта, уточняет автор), собранный также весной. Вариантов много — вот, например, облегченный: взять коровий навоз, улиток вместе с раковинами, раздавить, смешать с белым вином и перегнать. Или можно ограничиться приемом по утрам в течение десяти дней двух-трех стаканов коровьей мочи для очищения кишечника [59] Kauffeisen L. Au temps de la Marquise de Sévigné. L’eau d’émeraude, l’essence d’urine et l’eau de millefleurs // Bulletin de la Société d’histoire de la pharmacie. 1928. T. 16. P. 162–165. . В этом добродушном жвачном животном все прекрасно, все служит благим целям — и молоко, и мясо, и навоз! Увлекавшийся агрономией монах Поликарп Понселе в 1755 году предложил рецепт замечательной и совсем не дорогой настойки: дистиллированный на спирту раствор сильно пахнущего коровьего навоза. Мы не уверены, что запах или вкус этого продукта будет оценен в наши дни. Желая доказать целебность таких настоек и гармонию вкусов, ученый автор отнюдь не шутит. К несчастью, предлагая теорию соответствия между семью нотами и семью «примитивными вкусами» — кислым, острым, пресным, сладким, горьким, кисло-сладким, терпким, он не уточняет, какой ноте соответствует этот приятный коровий спирт [60] Poncelet P. Chimie du gout et de l’odorat. Paris: Le Mercier, 1755. P. 295 (р. XIX–XXI — по поводу музыкальной теории). .