Сергей Беляков - Весна народов [Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой]

Общественный резонанс теракта был огромным. По украинским селам Галиции новорожденных детей всё чаще стали называть Мирославами. Тогда украинцы говорили: «Наш Січинський най жиє, а Потоцький най гниє» («Наш Сичинский пусть живет, а Потоцкий пусть гниет») [184] Народное пожелание сбылось в полной мере. Суд приговорил Сичинского к смертной казни, которую император заменил на двадцать лет заключения. Но Мирослав вскоре бежал из тюрьмы, уехал в Норвегию, затем перебрался в Швецию, а с 1914-го поселился в США, где прожил очень долгую жизнь. В 1968 году он, уже почтенным старцем, приехал в Советский Союз, побывал во Львове. Он ничуть не раскаялся в убийстве Потоцкого. Мирослав Сичинский скончался в доме для престарелых в Вестленде (штат Мичиган) на девяносто втором году жизни. Интересная деталь: племянницы Сичинского (Ольга и София Федак) вышли замуж за известных украинских националистов, командиров сечевых стрельцов Евгена Коновальца и Андрия Мельника. . Поляки на фоне этих событий даже стали симпатизировать России и русским.

Русские националисты были убеждены, будто и австрийские власти, и поляки поддерживают украинцев. Они считали Грушевского платным агентом Австрии. Еще более подозрительной фигурой представлялся им униат Андрей Шептицкий, ставший для украинцев едва ли не «отцом Отечества». Но сами поляки этих людей ненавидели. Доктор Людвиг Колянковский (Львовский университет) требовал: «Уберите из Львова Грушевского, он страшно опасный враг» [185] Москвофiльство: документи i матерiали. С. 125. .

Грушевского подозревали в шпионаже и австрийцы, его чуть было не арестуют в 1914-м, и только бегство из Австро-Венгрии спасет его от лагеря Талергоф. Все недвижимое имущество Грушевского — а он был богатым человеком, имел дом во Львове, дачу в Карпатах, — будет конфисковано. Шептицкого поляки вообще считали предателем, ренегатом. Несколько лет спустя, в разгар Гражданской войны, русские православные архиепископы Евлогий (Георгиевский) и Антоний (Храповицкий) оказались в польском плену, во Львове. Их разместили как раз в доме Андрея Шептицкого. Узнав об этом, польский генерал Александрович пришел в ярость: «Как! У Шептицкого?! У врага польского народа?!» [186] Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. С. 307.

Русины-украинцы требовали провести границу по реке Сан, отделив польскую западную Галицию от украинских земель: «Знай, ляше, по Сан — наше!» А к восточной Галиции хотели присоединить населенную украинцами северную Буковину и земли Закарпатской Руси.

В отличие от Галиции, где национальной церковью русинов-украинцев было униатство, герцогство Буковина оставалось землей православной. Там размещалась одна из богатейших митрополий православного мира. Резиденция архиепископа напоминала королевский дворец, монументальный и ослепительный. Византийская роскошь с величественными пропорциями романского стиля. Мраморные колонны, золото, картины, персидские ковры. Зал заседаний Синода, стены которого обиты китайским шелком и украшены венецианскими зеркалами. Сокровища синодальной библиотеки — инкунабулы, редкие старопечатные книги… Даже русских архиереев, привыкших к роскоши митрополичьих покоев, к великолепию Исаакиевского собора и храма Христа Спасителя, потрясло и несколько смутило это богатство, которое подходило больше магнатам и олигархам, но не слугам Божиим.

Хотя государство секуляризировало церковные земли, создав особый «религиозный фонд», доходы от них поступали епархии. Богатые черноземы Буковины кормили духовенство, будто в Средние века.

Православная церковь содержала за свой счет богословский факультет в университете им. Франца Иосифа и была крупнейшим благотворителем во всей провинции.

Времена религиозной розни давно миновали. Национальная принадлежность значила намного больше религиозной, и греко-католик из Галиции был для украинца с Буковины своим, а православный румын (румыны преобладали на юге Буковины) — чужим. Румынское духовенство господствовало в православном клире Буковины. В начале XX века в Черновицкой епархии было только 80 священников-русинов, а румын — 225. Как только в храме румын-священник начинал читать проповедь по-румынски, селяне покидали здание церкви. Не в знак протеста — просто не хотели слушать проповедь на непонятном чужом языке. Церковная же служба шла, как и в России, на церковнославянском. Этот язык украинец, как и русский, хоть с трудом, но все же понимал.

Тяжелее всего было закарпатским русинам. Их земли относились не к Австрии, а к Венгерскому королевству, и венгры упорно пытались превратить его в свое национальное государство. Человек, желавший сделать карьеру, должен был выучить мадьярский, принять мадьярские нравы и обычаи, стать, как тогда говорили, «мадьяроном». Но стать мадьяроном значило порвать связи с собственной нацией, превратиться в венгра. Именно венгры подавляли и украинский национализм, и москвофильство (русофильство), традиционно популярное в Закарпатской (Угорской) Руси.

Отношения с евреями были тоже тяжелыми. Вместо банковского кредита в Галиции еще долго процветало ростовщичество. Евреи (а именно они традиционно контролировали этот бизнес) давали деньги под 150, 200 и даже 250 процентов годовых. Антисемиты объясняли это врожденной алчностью евреев, хотя дело было всего лишь в отсутствии конкуренции. Еврей-лавочник нередко был единственным состоятельным человеком, у которого селянин мог достать денег. Землевладельцы-поляки сами часто были в долгах перед евреями. И все-таки украинский антисемитизм в Галиции начала XX века был не столь заметен, как на Волыни или Киевщине. Для украинцев-галичан первым врагом оставался поляк, а с евреями могли и мириться, и заключать союзы. Так, на выборах украинцы нередко голосовали за кандидата-еврея, только бы не прошел поляк. А евреи, случалось, голосовали за украинцев [187] Грицкевич А. П. Борьба за Украину, 1917–1921. Минск: Совр. школа, 2011. С. 159. . Этот союз, несколько необычный для украинской исторической традиции, покажет себя уже в годы Гражданской войны. Если на Волыни, в Поднепровье и Подолье шайки гайдамаков будут снова, как во времена Колиивщины, грабить и убивать евреев, то в Галицкой армии будут сражаться даже евреи-добровольцы, а львовская еврейская милиция вместе с украинцами станет защищать украинскую власть от восставших поляков.

Время работало не на поляков, а на украинцев. На рубеже XIX–XX веков Галиция была уже центром украинского национального движения, украинским Пьемонтом [188] Пьемонт — область в северо-западной Италии, центр Сардинского королевства. После Венского конгресса Италия была разделена на несколько государств, где правили преимущественно неитальянские правители (Габсбурги и Бурбоны). Только в Пьемонте правила Савойская династия, которую итальянцы считали своей, национальной. Именно Пьемонт начнет успешно объединять Италию, а Савойская династия станет в 1861 году общеитальянской и будет править вплоть до 1946 года. .