Иван Орленко - Крылатые торпедоносцы

Именно Пономаренко объяснил мне сущность топмачтового бомбометания, которое в нашем полку впервые внедрялось в практику среди других полков бомбардировочной авиации. Применяется этот способ только над водной поверхностью (в море, в базах, на рейдах) против боевых кораблей и транспорта противника. Топ – это небольшая площадка, самая высокая точка на мачте корабля, на высоте примерно тридцати метров от водной поверхности. Отсюда и название. Снижаясь до этой высоты, самолет-топмачтовик сближается с целью на удаление 200–250 метров и сбрасывает серию бомб весом 250, 500 или 1000 килограммов каждая. Бомбы, ударяясь о водную поверхность, рикошетируют и, продолжая движение по инерции, попадают в борт корабля. Если удачно сбросить серию из четырех бомб, то, по крайней мере, три поразят цель. И еще одно положительное свойство: взрыв происходит не на палубе, где наибольшая броня, а ниже защитного пояса и даже под днищем, в наиболее уязвимом для корабля месте. Топмачтовое бомбометание значительно проще, чем боевой пуск торпеды. Поэтому все молодые летчики в первых боевых вылетах брали бомбы, а когда приобретали какой-то опыт, становились «обстрелянными» воздушными бойцами, получали право летать с торпедой. И именно Илья Ниофитович несколько раз «вывозил» меня на полигон для обучения навыкам топмачтового бомбометания. За это, за множество дельных практических советов по обучению молодых летчиков я благодарен майору Пономаренко бесконечно.

Как я узнал позже, творцом топмачтового бомбометания на Балтике был талантливый флагманский штурман нашего полка, один из лучших специалистов ВВС КБФ майор Григорий Антонович Заварин. Когда формировался 51-й МТАП, именно ему, бывшему штурману 8-й авиабригады, командование флота поручило нелегкое и ответственное задание – в сжатые сроки подготовить летчиков и штурманов к боевым действиям в торпедоносной авиации. Человек большой культуры, глубоко интеллигентный, общительный и очень внимательный к людям, он с первой встречи располагал к себе. В нем удачно сочетались строгость и доброта – качества, необходимые настоящему воспитателю. Причем, строг и требователен он был прежде всего к себе потому и работал, словно не зная усталости, и порой приходилось просто удивляться: когда же этот семижильный человек отдыхает? За девять месяцев, ввиду потерь, полк как бы дважды формировался. На пополнение чаще всего приходили из училищ новоиспеченные летчики и штурманы, которые о торпедоносной авиации знали лишь понаслышке, а иные и моря-то в своей жизни никогда не видели. Григорий Антонович терпеливо учил их теории, сам в любое время суток вылетал с ними на выполнение задач и добивался того, что в минимальные сроки они превращались если уж не в асов, то, по крайней мере, в зрелых специалистов, способных летать днем и ночью в сложных погодных условиях Балтики. Не случайно, перефразировав популярную тогда песню, в полку пели:

Но, случалось, штурманы и подводили. Майор Заварин не оставлял без внимания ни одного такого случая. Нет, вовсе не для того, чтобы публично «снять стружку» с провинившегося. Он скрупулезно анализировал действия летчика и штурмана, помогал им наводящими вопросами самим или с помощью товарищей по эскадрилье, но лучше все-таки самим, обнаружить ошибку. Он был уверен, и жизнь подтвердила это, что все присутствующие, оказавшись после столь детального разбора в подобной ситуации, впредь будут действовать безошибочно.

Помню, экипаж лейтенанта П.А. Шилкина (штурман младший лейтенант Н.С. Фальков), вылетев на «свободную охоту», вражеских кораблей в море не обнаружил. Так как производить посадку на аэродроме с бомбами категорически запрещалось, экипаж нанес бомбовый удар по разведанной ранее запасной цели в эстонском местечке Паравери. А затем и летчик, и штурман потеряли ориентировку, уклонились от маршрута и совершили вынужденную посадку на один из аэродромов в районе Новгорода.

Этот случай послужил майору Заварину поводом для обстоятельного разговора с молодыми летчиками и штурманами. Он требовал самого тщательного визуального изучения района полетов.

Поймите, – говорил он, – полет на малой высоте при плохой видимости и там, где местность однообразная, не имеющая характерных, ярко выраженных ориентиров, требует очень точно знать на маршруте и в районе аэродрома буквально каждую точку, каждый кустик… В любой точке маршрута штурман обязан безошибочно определить местонахождение самолета.

Конечно, рассказывая о майоре Г.А. Заварине, нельзя было обойти молчанием этот огромный участок его работы – обучение и воспитание авиаторов.

Практика применения авиации для нанесения ударов по морским конвоям убедительно показывала, что существовавшая в то время тактика, боевые порядки бомбардировочной авиации не могут быть механически перенесены в авиацию торпедоносную. Устаревшие каноны связывали торпедоносцев, стесняли нас, как стесняет одежда юношу, выросшего из детских штанишек. Это было следствием различных причин и, в первую очередь, изменения обстановки на морских коммуникациях противника.

Когда гитлеровские транспорты ходили еще в одиночку, без прикрытия боевых кораблей, успех торпедоносцам нередко приносили и одиночные крейсерские полеты, так называемая «свободная охота». Но с весны 1944 года в связи с победами Советской Армии на сухопутных фронтах, Балтийское море перестало быть «внутренним морем» фашистской Германии. Если совсем недавно, всего год назад, немецкие транспорты беспечно ходили с включенными ходовыми огнями, то теперь картина резко изменилась: группы транспорта шли под сильной охраной боевых кораблей и истребительной авиации. Нечего было и думать об атаке одиночным самолетом или даже звеном. Теперь выход торпедоносца в атаку становился возможным лишь после подавления и рассредоточения огня вражеской зенитной артиллерии, особенно малокалиберных автоматических установок.

Вблизи побережья и в базах эту задачу успешно решали штурмовики. Когда же торпедоносцы должны были атаковать конвой в открытом море, радиус действия Ил-2 оказывался недостаточным. Надо было менять тактику боевого применения торпедоносцев, искать новые возможности, иные пути подавления зенитной обороны противника на морских коммуникациях.

Вот тут-то в полном блеске проявились аналитические и творческие возможности майора Заварина, который неутомимо трудился вместе с майором Пономаренко (хотя первую скрипку играл все-таки он, Заварин) над разработкой новых тактических вариантов. Это было единение двух талантливых авиаторов, мастеров торпедно-бомбовых ударов, прошедших суровую школу с самого ее начала. Когда на аэродроме хоть немного спадало боевое напряжение, выдавалось свободное время, они подолгу просиживали в прокуренной комнатушке флагманского штурмана, анализируя успехи и неудачи прошедших вылетов, при тусклом свете чадящей коптилки вычерчивали всевозможные варианты боевого порядка торпедоносцев, соглашались и спорили, рвали и выбрасывали наброски, чтобы тут же рисовать новые. Иногда к ним ненадолго присоединялись майор В.М. Кузнецов или начальник штаба полка Н.И. Иванов, заходил кто-нибудь из командиров эскадрилий – каждый предлагал что-то свое, что-либо решительно отвергалось, либо принималось для дальнейшего обсуждения и проверки.