Александр Сегал - История эпидемий в России. От чумы до коронавируса

Следует сказать и о том, что в XVIII веке, как уже упоминалось (глава IX), была широко распространена так называемая «динамическая» теория происхождения инфекционных заболеваний – теория, допускавшая, переход под влиянием известных причин (особой эпидемической конституции, метеорологических условий и т. п.) одной инфекционной болезни в другую. Таким образом, считалось, что «обыкновенные горячки» могли переходить в «гнилые» или в чумоподобные лихорадки. «Гнилая горячка с пятнами» признавалась некоторыми врачами переходной ступенью к чумоподобным лихорадкам. Последние же характеризовались тяжелым течением и высокой смертностью. По отношению к ним принимались те же профилактические меры, что и по отношению к «моровой язве».

Далее нужно указать, что в XVIII веке к эпидемическим болезням относились отнюдь не все те болезни, которые считаются эпидемическими в наше время. Виен, например, относил к эпидемическим болезням лишь чуму, оспу, корь, сифилис, бешенство и чесотку. Эти болезни характеризовались «прилипчивостью» и имели различные пути заражения: «Скорбь, именуемая Гидрофобия, не распространяется как токмо, когда соки скорбящего зверя с кровью другого смешаются посредством укушения; часота пристает прикосновением. Венерическая болезнь ближайшим плотским сопряжением; оспа же, корь, а особливо моровая язва сообщается нам трояким образом…, а имянно: 1) непосредственно прикосновением одного человека с другим (per contactum); 2) посредством некой зараженной моровым ядом вещи (per formitem) или 3) посредством воздуха (ad distans)» [390].

Как мы видим, среди прилипчивых болезней не упоминаются ни тифы, ни другие остролихорадочные заболевания. Тем не менее это не мешало в отдельных случаях признавать их заразительность и принимать соответствующие профилактические меры.

Это не должно удивлять. Мы выше указали, что в XVIII веке была широко распространена теория о возможности перехода «обыкновенных горячек» в «злокачественные» или «чумоподобные». Кроме того, несовершенство диагностики нередко вело к смешению сыпного тифа («горячки с пятнами») с чумой. Наконец, в XVIII веке «гнилые горячки» считались заболеваниями полиэтиологичными: «многоразличные причины произрождают гнилые горячки». К числу этих причин относился и «гнилой неблагорастворенный воздух». Следовательно, иногда предполагалась возможность передачи «горячек» воздушным путем.

Но, несмотря на полное отсутствие официального статистического материала о появлении, распространении и угасании тифозных эпидемий в России, можно с уверенностью сказать, что такие эпидемии имели немалое распространение. Можно утверждать даже, что тифы (особенно сыпной) были в России эндемичными, давая время от времени более или менее значительные эпидемические вспышки. Это явствует из имевшихся в нашем распоряжении материалов: официальных документов, законодательных актов, сообщений врачей, путешествовавших или живших в России иностранцев и т. п.

Нет сомнения и в том, что многие из упоминаемых в летописях допетровской Руси «моров» были вспышками тифозного заболевания.

В летописях XVI века имеется уже прямое указание на распространение «горячек». Так в 1558 г. «огневою» болезнью хворал царь Иван Грозный: «В то время посети немощию царя нашего, прежде огнь великий сиречь огневая болезнь».

В 1602 г. в Москве умер от тифа принц датский Иоанн, жених дочери царя Бориса Годунова. Голландский купец Масса, бывший в то время в Москве, следующим образом описывает это событие: «16 октября 1602 года герцог Иоанн внезапно заболел… и эта болезнь оказалась горячкой и все более и более усиливалась… и он опочил 28 октября».

Внезапное начало и смерть на 12-и день заболевания говорят о том, что принц погиб от сыпного тифа.

Иностранцы (купцы, послы), посещавшие Русь, также свидетельствуют об эндемичности в ней «горячек». Гваньини, посетивший Москву в конце XVI века, писал (на латинском языке): «Воздух в этой местности настолько чист, что там никогда не было чумы. Но иногда там встречается болезнь, поражающая кишечник, голову и все члены тела, однако, непохожая на чуму, которую мы называем горячкой или острой лихорадкой. Они же на своем языке называют ее “ogniova”, что значит “огневая”. Она сжигает людей подобно огню… от тех, кто заболел, заражаются, как от чумы, другие, если они не берегутся. Немногие из заболевших выздоравливают» [391].

О частоте тифозных заболеваний в Московском государстве свидетельствует также и Герберштейн в своих относящихся к XVI веку «Записках о Московии». Он утверждает, что в Москве свирепствует болезнь, которую «Московитяне называют огниво». Сам Герберштейн называет эту болезнь «cator» (жар). Можно полагать, что это был сыпной тиф, дававший высокую смертность.

Наличие сыпного тифа в Москве в 80-х годах XVII века подтверждается также делом Аптекарского приказа [392]. Там говорится о «скорой смерти» боярина и из приложения явствует, что «огневая болезнь» считалась прилипчивой. Докторам, лечившим больных ею, был запрещен доступ не только «на верх» (ко двору царя), но даже в Аптекарский приказ. Самый же факт, что были доктора, занимавшиеся лечением названной болезни, свидетельствует о ее эндемичности в Москве.

В течение XVIII века тифозные заболевания в виде отдельных, очаговых эпидемий почти непрерывно вспыхивали в различных местностях. К сожалению, сведения о них случайны и разрозненны и почти никаких цифровых данных о количестве больных, о смертности, о числе пораженных селений нет.

С особой силой тифозные эпидемии свирепствовали в армии, где они носили название «лагерных горячек», «лагерных лихорадок».

Генерал Гордон, принимавший участие в азовских походах Петра I, привел следующие данные о смертности в войсках от ранений и болезней [393]. Из 11 408 солдат различных полков было убито 572 человека, ранено 1748, умерло от ран 397, а от болезней – 906.

В отдельных полках, например в полку Гордона, было убито 44, ранено 116, умерло от ран 6, а от болезней – 59 человек. Следовательно, число умерших от болезней превышало число убитых и в несколько раз превышало число умерших от ран. От каких болезней умирали солдаты, Гордон не говорит, но вероятнее всего большинство умирало от острых инфекционных заболеваний – тифов.

В 1715–1717 гг. такого рода «горячки» имели место среди русских войск, стоявших в Финляндии. По свидетельству Лерхе, в 1738 г., во время русско-турецкой кампании, среди расквартированных на Украине русских войск свирепствовали «лагерные болезни», предшествовавшие чуме, но они особого внимания к себе не привлекали.

За время семилетней войны «злокачественные пятнистые лихорадки» свирепствовали среди русских войск, расположенных в Пруссии. По свидетельству Болотова, служившего в это время в русской оккупационной армии и заболевшего там упомянутой «лихорадкой», она считалась порогом, «который переступают почти все молодые люди тогдашнего моего возраста, и нередко, спотыкаясь, погибают» [394].