Василий Цветков - Белое дело в России, 1920–1922 гг.

Но, как и следовало ожидать, о своем несогласии с Соглашением вскоре заявили члены Президиума Кубанской Краевой Рады, оказавшиеся в Тифлисе. 9 сентября 1920 г. было опубликовано в печати и разослано представителям иностранных дипломатических миссий в грузинской столице сообщение о том, что Президиум «не может признать это соглашение, так как оно находится в резком противоречии с Кубанской Конституцией». Аналогичная точка зрения была высказана главой иностранной кубанской делегации Бычем. Считалось, что Соглашение – лишь «результат исключительно неблагоприятной обстановки, в которой в Крыму находились казаки», и имеет исключительно временный характер, впредь до того момента, когда собравшиеся представительные учреждения южнорусских казачьих войск не аннулируют или существенно не изменят его «похабное» содержание. В июле 1920 г. членами Рады (Ф. К. Воропинов, Ф. Т. Аспидов и др.) был создан Союз Освобождения Кубани, поставивший своей задачей не только «освобождение Кубани от большевистской власти», но и «создание самостоятельной Кубанской Республики», а также признание «целевого объединения всех антибольшевистских сил – казаков, горцев, грузин, украинцев, татар, Врангеля» (актуальный «иногородний вопрос» решался так: кто жил на Кубани до 1914 г., тот может стать гражданином Кубани). Конечно, нельзя было не учитывать позиций вероятных противников Соглашения, однако, согласно позиции самого донского атамана, вряд ли можно оценивать этот договор как «подавление казачьих свобод», поскольку предоставление казачьим войскам еще большей, чем в Соглашении, степени свободы приводило бы уже к конфедеративному устройству, на что Врангель в условиях гражданской войны вряд ли мог согласиться [324] ГА РФ. Ф. 6344. Оп.1. Д. 70. Лл. 31, 32–32 об.; Врангель П. Н . Указ. соч., ч. 2, с. 132–134; Трагедия казачества, ч. V. // Вольное казачество. Париж, № 244, 25 июня 1938 г., с. 11–13; № 253, 10 декабря 1938 г. .

Не мог оставаться неизменным после Соглашения и статус Совета Начальников Управлений. Накануне десантной операции на Кубань был подписан приказ № 3504 от 6 августа 1920 г., переименовавший Совет в Правительство Юга России с включением в его состав «представителей казачьих государственных образований»: «Ввиду расширения занимаемой территории и в связи с Соглашением с казачьими Атаманами и Правительством, коим Главнокомандующему присваивается полнота власти над всеми вооруженными силами государственных образований Дона, Кубани, Терека и Астрахани, Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России впредь именуется Главнокомандующим Русской Армией, а состоящее при нем Правительство – Правительством Юга России. Означенное Правительство, включая в себя представителей названных казачьих образований, имеет во главе Председателя и состоит из лиц, заведующих отдельными управлениями». Данный приказ был подписан Врангелем уже не по статусу «Правителя и Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России», а по статусу «Правителя Юга России и Главнокомандующего Русской Армией». 23 августа 1920 г. этот приказ был передан Струве через Нератова Гир-су, для последующей передачи всем «посольствам и миссиям», однако, как было отмечено на подлиннике, «получ. 1 ноября 1920 г.», то есть в уже последние дни белого Крыма [325] Врангелевщина // Красный архив, т. 3 (40), 1930. М.,-Л., с. 3. .

Один из ведущих современных исследователей белого Крыма, С. В. Карпенко, правомерно утверждает, что образование Правительства Юга России, «не меняя ни сути военно-диктаторской власти Врангеля, ни положения правительства как совещательного органа при Главкоме, важно было как для обоснования распространения власти Главкома на казачьи области, так и для придания этой власти более гражданского и общероссийского облика» [326] Врангель П. Н. Указ. соч., ч. 2, с. 149. .

С большой долей вероятности можно предположить, что в случае реализации дальнейшего наступления на южнорусские губернии могла бы произойти следующая эволюция власти: либо в состав правительства вошли бы руководители других антибольшевистских структур на правах, очевидно, совещательного голоса, либо Правительство Юга России стало бы основой для создания нового органа представительной власти, в составе которого были бы, несомненно, и депутаты от казачества (на момент лета – осени 1920 г. представительство в уже существующих структурах исполнительной власти считалось более оправданным, чем опора на «ненадежные» казачьи «парламенты»). Тем самым врангелевское правительство стало бы тем реальным центром, вокруг которого, как провозглашали официальные лозунги, сосредоточивались бы все реальные и потенциальные антибольшевистские силы.

Правда, при этом диктаторский характер власти Врангеля практически сохранялся бы. Соглашения с атаманами делали его диктатором со своего рода «делегированным» представительством. Но генерал по-прежнему мог единолично издавать приказы, не требовавшие дополнительных контрассигновок «со стороны подлежащих министров», и утверждать законодательные акты без предварительного их обсуждения в правительстве, что в принципе соответствовало статусу актов издаваемых «в порядке верховного управления» (как и в государственном праве Российской Империи). Различались только «статусы» приказов, как и во время «правления Деникина». Врангель (как «Правитель») подписывал приказы «по Гражданскому Управлению», а также (как Главнокомандующий) «по Военному Управлению». Подобная специфика отношений между Врангелем и правительством объясняется и разграничением полномочий Правителя Юга России и Правительства Юга России (в отличие, например, от 1919 г., когда Верховный Правитель и Совет министров составляли совокупное единое Российское правительство). Правительство Юга России не было полноправным органом, сочетавшим полномочия исполнительной и законодательной власти, а сохраняло совещательные функции при Правителе – единоличном диктаторе. Правда, Кривошеин (на «личном доверии» и по должности Помощника Главнокомандующего) имел право лично подписывать приказы Правителя Юга России, но с обязательном указанием «За Главнокомандующего». В этом случае приказы уже контрассигновывались «подлежащим министром».

Очевидно, что подобный статус Правительства Юга России имел временный характер и по мере расширения территории, усложнения административно-управленческого делопроизводства и усиления «всероссийского» статуса, неизбежно эволюционировал бы в сторону усиления полномочий как отдельных министров, так и кабинета в целом.

Показательный проект усиления роли Правительства был предложен И. И. Тхоржевским, бывшим начальником департамента в Управлении земледелия (при Кривошеине), ставшим с августа 1920 г. управляющим делами кабинета. Он предлагал вернуться к ряду положений правового статуса Совета министров в Российской Империи, в частности, к разделению на Большой и Малый Советы, в которых будут заседать сами министры и товарищи министров соответственно. По оценке Михайловского, «врангелевское правительство можно было смело уподобить губернскому правлению, Тхоржевский подходил с важностью царского управляющего делами Совета министров… Нет сомнения, что все это деление на Большой и Малый советы министров просто не существовало в Севастополе: пенсий в то время не назначали, и акционерные общества во врангелевскую пору не плодились как грибы» [327] Михайловский Г. Н . Указ. соч., ч. 2, с. 634. .