Андрей Купцов - Миф о красном терроре

«Рабочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстреливать или вешать» —приказ коменданта Макеевского района (Сибирь) (Государственный переворот адмирала Колчака в Омске 18 ноября 1918 г. Париж, 1919. С. 152–153).

Краснов: «1. Рабочих арестовывать запрещаю, а приказываю вешать или расстреливать; 2. приказываю всех арестованных рабочих повесить на главной улице города и не снимать три дня».

Колчак: «Гражданская война по необходимости должна быть безпощадной. Командирам я приказываю расстреливать всех захваченных коммунистов. Сейчас мы делаем ставку на штык»(Dotsenko P. The Straggle for Democracy. Eyewitness Account of Contemporary. Stanford, 1983. P. 109).

И эти указания Колчака его подручные с рвением конкретизировали. Вот фрагменты из приказа губернатора Енисейской и части Иркутской губернии генерал-лейтенанта С.Н. Розанова:

«Начальникам военных отрядов, действующих в районе восстания:

1. При занятии селений, захваченных ранее разбойниками, требовать выдачи их главарей и вожаков: если этого не произойдет, а достоверные сведения о наличности таковых имеются, — расстреливать десятого . (Децимация населения вообще была нормой, вроде знакомства при входе в города, сёла и деревни. А при хорошем настроении счёт могли начать снова. И снова… Баб, знамо дело, выводили под счёт с детьми. — А.К.)

2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны …

(Женщин таких деревень водили с собой как рабынь, предварительно зарубив детей и старух, “чтоб не страдали”. Когда те “доходили” — рубили и их. И кстати, раненых пленных — только сжигать или живьём в землю. Хотя самый кайф — тщательно перетянув будущие культи, четвертовать. Но если рядом был хороший забор, то могли и рядком прибить гвоздями к нему… — А.К.)

6. Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать безпощадно» (Болдырев В.Г. Директория. Колчак. Интервенты: Воспоминания. Новониколаевск, 1925.

С. 543–544).

Но вообще-то, заложников, как правило, закапывали живьём в землю, тем более, что копать заставляли односельчан. Если же оставались тут же на постой, то в целях гигиены могли загнать в дом и сжечь, а чтобы не рыпались, подрубить слегка ноги (традиционно, вообще-то, прибивали гвоздями руки и ноги к полу).

Точно такие же приказы отдавали и другие колчаковские генералы, например Сахаров и Майковский (см.: Партия в период иностранной интервенции и гражданской войны [1918–1920]. Документы и материалы. М., 1962. С. 357; Родина. 1990. № 10. С. 61 — это уже антикоммунистическое издание. И их достало.)

Тут А. Бушков («Красный Монарх») откопал воспоминания ротмистра Фролова, который служил у Каппеля. Того самого, который применил в фильме «Чапаев» (и в жизни) так называемую «психическую атаку», когда наступление вели молчащие офицерские цепи, одетые в парадные мундиры, под дикий монотонный грохот барабанов шедшие на позиции красных.

«Развесив на воротах Костаная несколько сот человек, постреляв немного, мы перекинулись в деревню. Деревни Жаровка и Каргалинск были разделаны под орех, где за сочувствие к большевикам пришлось расстрелять всех мужиков от 18 до 55-летнего возраста, после чего “пустить петуха”.

Убедившись, что от Каргалинска осталось пепелище, мы пошли в церковь…

На второй день Пасхи эскадрон ротмистра Касимова вступил в богатое село Боровое. На улицах чувствовалось праздничное настроение. Мужики вывесили белые флаги и вышли с хлебом-солью. Запоров несколько баб, расстреляв по доносу попа два-три десятка мужиков, Касимов собирался покинуть Боровое, но его излишняя мягкость была исправлена адъютантами начальника отряда поручиками Кумовым и Зябовым. По их приказу по селу была открыта ружейная стрельба, и часть села была предана огню».

И подобного рода документы можно приводить без конца. Ограничусь лишь отрывком из записок генерал-лейтенанта Е.И. Дос-товалова, сподвижника Корнилова, Деникина, Врангеля. Написаны они были в эмиграции.

«Ответ на вопрос, за что фактически умирали русские офицеры в рядах Добровольческой армии, дает деникинский Юг, и в особенности врангелевский Крым. “Образцовая ферма”, “прообраз будущей России” с его кошмарным воровством и взяточничеством и расстрелами, пытками и тюрьмами, с его убогим крестьянским и рабочим законодательством, с его выжившими из ума губернаторами, воинствующими попами, инквизиторской контрразведкой, публичными казнями женщин и подростков, грабежами и насилием и нескрываемым, рвущимся наружу, несмотря на массовые казни и переполненные тюрьмы, негодованием распинаемого народа» (Достовалов Е.И. Добровольческая тактика заслонила военное искусство. — Источник. Документы русской истории. 1994. № 3. С. 48).

Европейское зверьё против православных белых.

Чехи, предав садиста Колчака, утвердили власть Советов!

Даже у социальных паразитов-уголовников есть какие-то правила поведения, «понятия». Переступающие через них совершают так называемый «безпредел». Так вот те, кто сейчас создаёт романтический образ той белой сволочи, которая уничтожала свой народ, конечно же, никогда не напомнят вам о том, что в истории Гражданской войны был один стратегический эпизод, когда убеждённые враги республиканской России выдали «красным» на суд самого крупного антисоветского руководителя белого движения — «Верховного Правителя России» адмирала Колчака. Чехи с омерзением относились ко всему русскому, и уж тут-то они позверство-вали всласть, уничтожая Рус-Ивана от Волги до Владивостока. Но даже они не захотели, чтобы их методы ведения войны отождествляли с теми, что применялись колчаковским правительством для уничтожения своего же народа. Об общих аспектах того момента вы прочтёте в любом дохрущёвском учебнике истории. Да хоть в «Последних днях колчаковщины» (Сборник документов. M.-Л., 1926).

Я же хочу привести отрывок из меморандума командования белочехов, в котором они дистанцируются от колчаковщины. 13 ноября 1919 г. в меморандуме «Союзным державам» генералы Чехословацкого корпуса писали:

«Под защитой чехословацких штыков местные военные русские органы позволяют себе такие дела, от которых весь цивилизованный мир придёт в ужас. Выжигание деревень вместе с жителями, постоянные убийства русских мирных граждан целыми сотнями и тысячами, расстрелы и казни без суда людей, исключительно только по случайному подозрению в политической нелояльности составляют обычное явление, а ответственность за всё это перед судом народов целого света падает на нас за то, что мы, располагая военной силой, не препятствовали этому безправию»(Болдырев В.Г. Директория. Колчак. Интервенты. Ново-николаевск, 1925).