Александр Пресняков - Московское царство

В тех напряженных международных условиях, в каких протекала историческая жизнь Великороссии в XIV и XV столетиях, главной задачей великокняжеской власти, главной задачей великокняжеской власти, главным основанием ее стремлений к усилению и притязаний на господство было объединение в распоряжении одного центра боевых сил страны и ее материальных средств на организацию самообороны и борьбы за свободу внешних путей, необходимых для развития народнохозяйственной жизни. Сплотить внутренние силы страны и взять в свои руки все нити ее внешних отношений – неизменная тенденция договоров, которые великие князья устанавливали свои отношения к остальным владетельным князьям. Но в этом историческом деле они связаны не только противодействием более сильных из местных владельцев, а также и не менее – строем семейно-вотчинных отношений своего московского княжеского дома. Опорный пункт всей их деятельности, Московское княжество было семейной вотчиной князей Даниловичей. По смерти отца главой семьи оставалась вдовствующая княгиня-мать, из чьей воли сыновья не должны выходить, в том числе и тот старший, кто был великим князем всея Руси. Владели князья-братья общим вотчинным наследием по уделам, как им отец в своей духовной грамоте «раздел учинил». В принципе должны были быть приблизительно равны, хотя это равенство на Москве неизбежно, отчасти, нарушалось в пользу старшего тем, что уже при сыновьях Калиты выяснилась политическая необходимость сохранить в его владении наиболее важные (прежде всего – в военном отношении) пункты как Коломну или Можайск, да еще тем, что братья уступали старшему, князю великому, «на старейший путь» лишек в доходных статьях дворцового хозяйства и московских городских сборах. Раздел общей вотчины на уделы не разбивал княжества на обособленные части. Владение по уделам было владением долями общего наследства, которое не разрывало их правовой связи с целым. Уделы были наследственные, переходили ко вдове и сыновьям удельного князя, но ему не принадлежало право завещательного распоряжения выморочным уделом в случае безнаследной смерти. Такой удел должен был вернуться в общее семейное владение и идти в раздел между остальными братьями, производимый вдовствующей княгиней-матерью или старшим братом по соглашению с младшими, если матери нет в живых. Возможен был, по удельному праву, частичный передел долей – по усмотрению той же семейной власти – для пополнения утраты, какую потерпят по какой-либо причине владения одного из князей, чтобы восстановить пропорциональное отношение их объема. Правили, судили и рядили князья по своим уделам вполне самостоятельно, но в общих делах княжества должны были действовать сообща, по «думе» и «сгадце».

Основные черты удельного владения общим вотчинным княжеством повторяют порядки крестьянского долевого землевладения, с которым разделяют и черту значительной неустойчивости, так как держались обычно только между «князьями-братьями», а в третьем поколении наступал распад на обособленные вотчины, выходившие из удельных связей. Распад этот и развивался беспрепятственно везде, где не было ему противодействия в потребности сохранять объединение сил ради политической борьбы и вообще более широких политических задач. И Московское княжество пережило некоторые моменты этого удельно-вотчинного процесса. При сыновьях Калиты – владение по уделам с сохранением единства боевых сил и финансового управления. При его внуках и правнуках уже различают две вотчины (московско-коломенскую и серпуховскую), единство распоряжения военной силой сменяется договорным союзом для совместных действий, нарастает раздельность управления тяглыми людьми и сбора дани по местным княжениям, а поступление дани в великокняжескую казну обусловлено только необходимостью уплачивать «выход» хану. Однако, развитие грозившего и этому княжеству вотчинного распада пресечено влиянием на московские отношения того обстоятельства, что старший из князей московского дома был в то же время великим князем всея Руси, и внутренние московские дела ставились в тесную зависимость от его великокняжеской политики и силы. Интересам этой политики подчинен и сам выдел уделов: важнейший из них, Коломенский, должен, по определению Дмитрия Донского, всегда принадлежать тому князю, кто займет стол великого княжения. Рядом договорных соглашений поддержано единство во внешних сношениях, военных действиях, в сосредоточении собранной дани к одной казне. Тем не менее, семейно-вотчинные традиции сильно связывали великокняжескую власть. Зависимость от них противоречила основным тенденциям ее политики, ее стремления к единодержавию. С особой остротой выступило это противоречие нараставших новых условий политической жизни и традиционного княжьего владельческого права с тех пор, как Дмитрий Донской положил в своей духовной грамоте основание распространению своего вотчинного права на всю территорию Владимирского великого княжества. Ребром стал вопрос, станет ли великое княжество, станут ли все «промыслы» и захваты великокняжеской власти, какими она увеличивала территорию своего непосредственного господства, объектом семейно-вотчинного владения по уделам? Воззрения эпохи склоняли к утвердительному ответу на этот вопрос, и младшие князья не раз предъявляли притязания на то, чтобы князь великий делился с ними новыми приобретениями. Дмитрий Донской сделал уступку этим традиционным воззрениям, назначив младшим сыновьям, кроме уделов в московской вотчине, также наделы из великокняжеских владений, и между его сыновьями возникли серьезные разногласия из-за владельческих отношений, которые быстро разрослись в целый кризис межкняжеских отношений вообще, в борьбу по вопросу о преемстве в великокняжеской области, о взаимных отношениях между великим князем и его родными и более дальними братьями-князьями.

Великокняжеская власть могла стать крупной политической силой только вырвавшись из пут семейно-вотчинного обычного права. Она идет к своей цели путем фактического его нарушения и переходит, по мере успеха, к принципиальному его отрицанию. В руках великого князя значительный перевес силы над младшими князьями. Он владеет сверх удела в московской вотчине территорией великого княжения, распоряжается и силами мелких владетельных князей, которых рано свел на положение князей «служебных». Его преобладание не могло, в конце концов, не сломить семейно-владельческого строя московской семьи. И великие князья настойчиво проводят подчинение порядков удельного владения своей верховной воле. Собственное вотчинное право младших князей должно уступить место их наделению по воле великого князя, по его «пожалованию». Распоряжение всей территорией должно быть сосредоточено в его руках. Выморочный удел переходит в его распоряжение без всякого раздела. Он «государь» для членов своей семьи (в том числе и для вдовствующей княгини-матери). Такая новая постановка великокняжеской власти достигнута постепенно рядом ударов по старому обычно-правовому укладу. Преемники Дмитрия Донского идут решительно по этому пути разрушения прежних семейных отношений: захватывают выморочные уделы, не делясь с братьями, изменяют состав их владений путем принудительного обмена волостями, наделяют их по своему пожалованию «в удели в вотчину» и требуют от них отказа от самостоятельной политической роли и полного подчинения во внешних сношениях, в распоряжении боевой силой, в раскладке сбора дани. Тот же образ действий применен к вотчинным княжениям мелких владетельных князей на территории Владимирского великого княжества. Великие князья добиваются от них отказа в свою пользу от вотчинных прав, сперва с сохранением пожизненного владения и уступкой посмертного преемства зато или иное вознаграждение (таковы еще пресловутые «купли» Ивана Калиты), позднее в иной форме: владетельный князь оступается великому князю от своей вотчины, а тот его жалует его же вотчиной, иногда с добавочным наделом, иногда с урезкой.