Герман Дилигенский - Северная Африка в IV—V веках

В указе Валентиниана III от 451 г., наряду с нуждающимися в помощи куриалами Проконсульской провинции, ограбленными вандалами, упоминаются также honorati {263} Бизацены [757] Valentin. Nov. XXXIV. . Отсюда видно, что массовая экспроприация состоятельных горожан приводила нередко к тому, что муниципальные землевладельцы покидали свои имения даже в тех случаях, когда они не переходили непосредственно в собственность вандальской знати или рядовых вандальских воинов. Помимо грабежей вандалов, упадку городов способствовало также принятое Гейзерихом решение срыть все городские стены, кроме карфагенских [758] Procop., De b. V., I, 5; De aedif., VI, 3. . Это мероприятие Гейзериха облегчило военные набеги берберских племен (под угрозой которых постоянно находились многие города Африки) и разграбление городов этими племенами.

«Многочисленные города,— пишет Виктор Витенский,— или совсем не заселены, или заселены немногими обитателями» [759] Vict. Vit., I, 3. . Это сообщение нельзя считать чрезмерно преувеличенным, оно подтверждается, например, данными о судьбе города Лептис Магна, который еще в период Поздней империи был одним из наиболее крупных городских центров африканских провинций. Когда берберы в конце V в. или в начале VI в., тесня вандалов, подошли к Лептису, город был уже давно заброшен жителями и в значительной своей части засыпан песком [760] Procop. De aedif., VI, 4. .

Косвенным свидетельством подрыва городского землевладения может также служить тот факт, что в вандальский период почти совершенно прекратилось сооружение городских памятников с надписями. Те слои городского населения, которые были связаны с торговлей, прежде всего купцы и судовладельцы (negotiatores, navicularii) портовых городов, по-видимому, пострадали от завоевания меньше, чем средние землевладельцы-куриалы.

Подрыв городского строя и обезземеливание средних муниципальных землевладельцев явились одним из важнейших последствий вандальского господства в Северной Африке. Историческое значение этого процесса заключалось в разрушении земельной собственности античного типа, игравшей сравнительно большую роль в поздней Римской Африке. {264}

Для выяснения влияния «варварского» завоевания на социально-экономическое развитие бывших римских провинций чрезвычайно важно проследить, какие отношения возникали в Северной Африке в результате разложения городского землевладения. Поскольку во всех африканских провинциях, кроме Проконсульской, отсутствовал такой сильный «внешний» фактор, как раздел земли между «варварами», первостепенное значение в социально-экономическом развитии этих районов в вандальский период имело изменение общих социально-политических условий, прежде всего изменение характера политической надстройки.

«Варварское» государство, возникшее в Северной Африке в результате вандальского завоевания, по своей структуре и социальной сущности представляло иной тип политической надстройки по сравнению с Римской империей. Вандальское королевство, которое защищало классовые интересы земельной знати, эксплуатировавшей труд рабов и зависимого сельского населения и приближавшейся по своему положению к римским крупным землевладельцам, восприняло многие черты римской политической организации. Сходные с римскими эксплуататорские отношения обусловили сохранение ряда старых политических институтов [761] Государственный аппарат Вандальского королевства был организован по образцу римского. Существовал штат королевских чиновников (officiales), разделенный на различные ведомства (officia). Центральное управление возглавлял praepositus regni. Имелся личный королевский совет (domestici). Чиновники получали жалованье натурой и деньгами (аннону и стипендию) (Vict. Vit., II, 4; 5; 8; III, 2) . Однако необходимо учитывать, что основной социальной опорой вандальского государства, в отличие от Римской империи, являлось войско свободных крестьян-дружинников.

Поздняя Римская империя была вынуждена компенсировать отсутствие сколько-нибудь прочной общественной поддержки мобилизацией в своих руках громадной массы материальных средств — денежных и натуральных, что позволяло ей содержать оторванную от народа армию и громоздкий бюрократический аппарат. Поэтому Поздняя империя не могла существовать без чрезвычайно жестоких форм фискальной эксплуатации.

Разумеется, государство вандалов также нуждалось в деньгах и натуральных поступлениях, которые использова-{265}лись как в военных целях (например для постройки и содержания крупного флота), так и для оплаты королевских чиновников. Однако для Вандальского королевства, располагавшего войском, состоявшим из обязанных королю службой за пользование землей крестьян и не требовавшим больших расходов на свое содержание, налоговая эксплуатация не могла играть столь важной роли, как для позднеримского государства.

Для характеристики налоговой системы при вандалах значительный интерес представляет следующее сообщение Прокопия, которое недостаточно учитывается в литературе. Рассказывая о фискальных мероприятиях византийских властей в Африке после разгрома вандалов, Прокопий указывает, что было невозможно определить размеры налогов с африканских земель по документам, в которые в прежние времена записывали их римляне, так как Гейзерих с самого начала все уничтожил [762] Procop., De b. V., II, 8. .

Уничтожение цензовых документов Гейзерихом свидетельствует о важном отличии вандальской фискальной системы от римской: вандальское государство не ставило своей целью максимальное выжимание податей путем строгого учета всех сельскохозяйственных площадей, находившихся на различном статусе: земель городов, экзимированных имений и т. д. Как известно, в период Поздней империи взимание налогов с тех категорий земель, которые рассматривались как объект собственности коллективов (в первую очередь, с городских земельных владений), было тесно связано с такими явлениями, как коллективная ответственность налогоплательщиков перед фиском и вытекающие из нее прикрепление куриалов к курии и консервация городской земельной собственности. Налоговая система Вандальского королевства носила значительно более примитивный характер; она представляла собой скорее нерегулярный сбор «дани» с завоеванного населения, чем тщательно разработанную организацию выжимания податей. Судя по данным биографии Фульгенция, сбор налогов осуществляли прокураторы, которые назначались по отдельным городам из числа состоятельных римлян. Таким прокуратором был одно время сам Фульгенций. Биограф упоминает также о прокураторе-католике в г. Руспе [763] «Vita Fulgentii», I, 4—5; XVII, 35. . {266}