Александр Янов - Где место России в истории? [Загадка Дональда Тредголда]

Нет, трилогия как артиллерия главного командования остается в резерве, время нового ее издания придет, когда не читать ее и впрямь станет, по словам Д.Б.Зимина, нонсенс для интеллигентного человека. Но для того, чтобы оно таким стало, проложить ей дорогу могло бы лишь нечто «прорывное», оскорбительное, быть может, для некоторых, но неопровержимо убедительное. Такое во всяком случае, что непросто было бы замолчать.

Особенно касалось бы это не только творцов консенсуса, покойных ныне корифеев западной историографии, беспощадно скомпрометированных в том ключе к трилогии, о котором я говорил (назовем его, пока у этой новой книги нет окончательного названия, ЗАГАДКОЙ), но также и вполне здравствующих их эпигонов. Они в ЗАГАДКЕ будут скопрометированы тоже. Неужели не заступятся за своих наставников и тем более за собственные репутации? Не примут вызов? Конечно, для того, чтобы наверняка дошел до них этот вызов, понадобился бы перевод ЗАГАДКИ на европейские языки. Но и он ведь был бы ровно в десять раз легче, чем в случае нового издания трехтомника, сам объем которого делает перевод практически запретным .

Касалась бы ЗАГАДКА и наследников советской историографии, большая часть которых, впрочем , срочно перековалась в неоевразийцев, окопавшихся в Институте российской истории РАН. И в первую очередь их коронного. отчаянно эклектического и каррикатурного произведения, изданного на деньги ЮНЕСКО в серии «История человечества, т.VIII, Россия» (впредь для краткости «ТОМ VIII»). Им доверил Запад представить миру российскую историографию. Они ее опозорили. Неужели промолчат? Короче, у ЗАГАДКИ было бы неизмеримо больше шансов, чем у нового издания трехтомника, развязать не только всероссийскую, но и международную дискуссию о происхождении и природе – и,следовательно, о будущем -- русской государственнности . Важно это тем более, что позиция Запада по отношению к постпутинской оттепели тотчас станет столь же политически актуальной, какой она была по отношению к Горбачеву. Оставаясь в плену консенсуса, Запад более, чем вероятно может повторить трагическую ошибку 1980-х: поверили в реальность оттепели, когда было уже поздно. Но все это аргументы в пользу ЗАГАДКИ. Что против? В первую очередь то, о чем говорил я с самого начала: ее сугубо теоретический характер, непрерывный, кто-то скажет назойливый, историографический спор, обойтись без которого нельзя. В конце концов смысл его в том, чтобы доказать, что ни советская, ни западная историография НЕ СМОГЛИ ОБЪЯСНИТЬ природу росийской государственности. По разным причинам, будь то из-за марксистской методологии или из-за недостатка информации, но главным образом из-за того, что сам консенсус был порождением первой «холодной войны» с ее биполярной структурой истории, так идеально отражавшей биполярную структуру тогдашнего мира. А как все это докажешь без спора? Во-вторых, интересны ли современному читателю жгуче актуальные когда-то, но бесследно утонувшие в Лете темы, как, скажем, борьба денег против барщины в начале русской государственности или противостояние нестяжателей и иосифлян в XV-XVI веках? Невыносимо скучны ведь, чего доброго, покажутся. Невозможно, однако, доказать существование в русской истории европейского столетия (сократим его до «эпохи ЕС»), не разобравшись в этих темах подробно. А без эпохи ЕС, откуда гибридность самодержавия? Откуда оттепели и «прорывы»? Откуда НАДЕЖДА?

Отсюда главный вопрос друзьям-читателям: стоит ли идти на такой гамбит, откладывая новое издание трилогии (хватит ли у меня времени работать над ним при жизни?), ради ЗАГАДКИ, если непонятно выдержит ли рядовой интеллигентный читатель сплошной историографический спор и заурядную скуку на протяжении 200 с лишним страниц? Спор, причем, в который вовлечен огромный объем малознакомого ему, скажем так, исторического материала – от Аристотеля и Гегеля до Виттфогеля и Пайпса? Я не говорю уже – от Карла Маркса до Изабел де Мадиарага? От Н.М. Карамзина до А.А. Зимина? Густой текст, одним словом? Выдержит ли его читатель, даже если соблазнить его решением вековой загадки?

Это письмо читателям на самом деле что-то вроде социологического опроса. Ну. пусть откликнутся не все тысячи читателей, что числятся у меня в друзьях, не всем в конце концов интересна загадка русской истории, но всем, с другой стороны, – будущее России (что бы им делать иначе у меня в друзьях?). Даже несколько сот поддержек письма все равно были бы представительной выборкой. Не менее ценны советы талантливых читателей (да, я уверен, что бывают талантливые читатели, бывают, впрочем, и бездарные).

Так или иначе, я сказал все, что я мог сказать по поводу предстоящего мне выбора. И если не разубедят меня читатели, я голосую за ЗАГАДКУ. Слово за вами. PS: Разговор состоялся. Сотни читателей, спасибо им, откликнулись. Подавляющее большинство - за ЗАГАДКУ. Значит, новой книге - БЫТЬ!

Глава первая. Вводная

Как случилось, что я оказался «белой вороной» среди историков, изучающих происхождение и природу русской государственности? На первый взгляд, вопрос сугубо личный и вообще академический. На самом деле, как я сейчас попытаюсь показать, все сложнее, куда сложнее. Не личный это мой вопрос и тем более не академический. Вот пример

Николай I однажды сказал: «Да, деспотизм еще существует в России, ибо он составляет сущность моего правления. Но он согласен с гением нации» (1). Многие в России возмутятся, скажут: ложь, клевета, русофобия! Не соответствует «гению» (сегодня, впрочем, предпочли бы сказать «культурному коду») нашего народа деспотизм! Погодите, однако. Император был всего лишь солдатом в сапогах 42 размера, нечаянно угодившим в царские башмаки размера 46. Аристотеля он не читал, о тонких различиях между монархией, тиранией и деспотией понятия не имел. Просто делился опытом правления в стране, подавляющее большинство населения которой было неграмотным, прозябая в крепостном рабстве, а меньшинство тяготело к несвоевременным, по его мнению, европейским свободам. Опыт этот состоял в том, что единственно эффективным правлением в такой стране могла быть только беспощадная ДИКТАТУРА, при которой государственные решения принимает ОДИН человек, именуй мы его хоть деспотом, хоть национальным лидером. Эту диктатуру царь и назвал деспотизмом. Грамотно ли это с точки зрения теории политики, можно спорить. Но что в этом русофобского? Тем более, что, будучи самодержцем, царь самолично определял, кому в России быть патриотом, а кому русофобом. Аракчеева, допустим, распорядился считать патриотом, Чаадаева -- сумасшедшим, декабристов – русофобами.

А теперь вспомним, что существует консенсус западных историков (с недавних пор примкнула к нему и значительная часть отечественных), согласно которому русская государственность по своему происхождению и природе к числу европейских НЕ ОТНОСИТСЯ (мы еще поговорим о том, откуда он взялся, этот консенсус). Внутри него авторы спорят. Особняком стоит, например, Арнольд Тойнби, настаивавший на византийском происхождении России. Ричард Пайпс предпочел в этом качестве эллинистические деспотии, например, Египет. Но большинство склоняется к евразийскому, ордынскому ее происхождению. Карл Виттфогель, который, как мы увидим, по справедливости считается отцом деспотологии, не сомневается, что во ВСЕХ этих ипостасях русская государственность принадлежит к семье азиатских империй (деспотизмов).