Владимир Земцов - Великая армия Наполеона в Бородинском сражении [litres]

После Первой мировой войны интерес со стороны французских исследователей, а фактически и со стороны общественности к тематике 1812 г. заметно иссяк. Только после Второй мировой войны, с появлением темы «атлантической солидарности», история русской кампании вновь стала обсуждаться. В 1949 г. публикует свой 12-й том «Истории Консульства и Империи», освещавший Русский поход, Луи Мадлен [99]. На основе традиционной еще для середины XIX в. документальной базы он решительно оценил Бородинское сражение как полную победу французской армии [100]. Главной причиной поражения кампании в целом он считал пожар Москвы. В еще более бонапартистском духе представил события 1812 г. А. Фюжье, объяснив провал похода пространством, климатом, неистощимыми человеческими ресурсами России и «варварскими» обычаями русских. Бородино, как и другие сражения 1812 г., сыграли, по его мнению, незначительную роль. При этом, рассматривая борьбу Наполеона с Россией через призму враждебности интересов России и Западной Европы, он устанавливал явные параллели с ситуацией 40 –50-х гг. ХХ в. [101]

К началу 1960-х гг. отношение французских историков к войне 1812 г. заметно меняется. Президент Ш. де Голль говорит о Наполеоне как о «сверхчеловеческом гении», объединившем французскую нацию [102]. Национальный, но не общемировой контекст политики Наполеона становится теперь сферой главных интересов французской общественности. При этом образ России постепенно теряет свои зловещие черты, характерные для традиционной наполеоновской легенды. В этой связи особый интерес представляла книга Константина де Грюнвальда, специалиста по русской истории, «Русская кампания. 1812» [103]. Автор создал калейдоскопическую картину Бородинского сражения, основанную на отрывках из воспоминаний и работ участников событий, сопроводив их собственными комментариями. Привлечение ряда материалов, а именно воспоминаний некоторых русских и немецких участников сражения (К. Ф. Толя, полковника и генерал-квартирмейстера 1-й Западной армии, В. Г. Левенштерна, старшего адъютанта М. Б. Барклая де Толли, К. Клаузевица, подполковника, исполнявшего должность обер-квартирмейстера 1-го кавалерийского корпуса, лейтенанта саксонского шеволежерского полка «принц Альбрехт» В. Л. Ляйсниха и др.), было совершенно необычным для французской историографии, которая основывалась ранее почти исключительно на источниках, исходивших от французской стороны. Несмотря на это, картина сражения оказалась мозаичной, а работа слишком поверхностной.

Своего рода вершиной, впрочем, тоже относительной, стала книга барона Жана Тири, корреспондента Института Наполеона, потомка бригадного генерала Н.-М. Тири, командира 1-й бригады 6-й тяжелой кавалерийской дивизии 3-го кавалерийского корпуса, получившего рану при Бородине [104]. Тири попытался опереться в своей работе на наиболее достоверные документы: переписку Наполеона, книги Фэна, Коленкура, Деннье, Кастеллана и др. В поисках ранее неизвестных материалов Тири обратился к неопубликованным бумагам генералов Теста, Тири, бумагам А. Коленкура, которые, однако, только подтверждали то, что было известно и ранее из опубликованных документов тех же самых участников сражения. Уделив значительное внимание деталям в период подготовки и в ходе Бородинской битвы, автор, тем не менее, подошел к ним поверхностно, некритически воспринимая источники и не прибегая к их перекрестной проверке. Описание Бородинского сражения, сделанное им, оказалось полно неточностями и сомнительными с точки зрения достоверности, хотя и красивыми легендами. Тири, придерживаясь мнения об особой роли генерального сражения в стратегических планах Наполеона, показал, как император готовился к нему, принимая одновременно контрмеры против возможных ответных действий русских войск на флангах основной группировки. В отношении самого плана сражения автор целиком следовал за Коленкуром, не пытаясь вносить какие-либо собственные уточнения. Французские силы он оценивал в 120 тыс., а французские потери давал по Деннье. Русские потери, по его мнению, были около 50 тыс. человек. Какого-либо разбора хода сражения или его последствий Тири предпочел не проводить. В целом, хотя автор и старался выдержать сдержанный и беспристрастный тон, не делая каких-либо категорических выводов, он не смог сделать более, чем просто пересказать ход событий.

Не пошел далее Тири в исследовании сражения и другой автор – Жорж Блонд, издавший в 1979 г. книгу «Великая армия. 1804–1815». Блонд вновь привлек внимание к состоянию здоровья Наполеона накануне и в ходе сражения, пересказав уже известные ранее вещи. Пожалуй, только один момент в его работе все же заслуживал внимания. Приводя ставшие давно известными данные Деннье о французских потерях, Блонд счел необходимым усомниться в их абсолютной точности. По его мнению, в эти цифры не было включено значительное количество пропавших без вести, число которых не поддается учету. Реальные французские потери автор полагал в 35 тыс., русские – в 45, а то и более тысяч человек [105].

Главным образом познавательный характер носила книга Т. Транье и Ж. Карминьяни, вышедшая в 1981 г. [106]Авторы, демонстрируя уважительное отношение к стойкости русских в Бородинском сражении, вместе с тем весьма некритически воспроизвели все известные наполеоновские легенды, прежде всего о головной боли у императора как чуть ли не единственной причине нерешительных результатов «москворецкой битвы». Французские потери они оценивали в 30 тыс., русские – в 50 тыс. человек. Любопытная для широкой публики и сопровождаемая большим иллюстративным материалом, работа носила поверхностный, популяризаторский характер.

Значительно бóльшая глубина анализа была продемонстрирована Жаком Гарнье в маленьком очерке «Бородино» к знаменитому «Словарю Наполеона» Ж. Тюлара [107]. По мнению Гарнье, перед сражением Наполеон оценивал русскую позицию как сильную, но все же приемлемую для атаки. План его заключался в том, чтобы, сбросив русских с «флешей» а затем оттеснив их к «большому редуту», перейти в решительную фронтальную атаку и нанести полное поражение. Предложение Даву об обходе противника было отвергнуто как слишком опасное и не обеспеченное достаточными силами (численность французской армии Гарнье оценивал в 130 тыс.). В самом сражении автор выделил два периода: а) с 6 до 10 утра, когда центр сражения был сосредоточен у Семеновских укреплений; б) с 10 утра до 6 вечера, когда Наполеон предпринимал энергичные усилия с целью завершить оттеснение русских с оставшихся у них позиций. Последнее не удалось завершить полностью, так как, по мнению автора, Наполеон напрасно не решился ввести в дело гвардейский резерв. Потери сторон автор определял традиционно для французской историографии: 30 тыс. солдат Великой армии (из которых 9 –10 тыс. убитыми) и 50 тыс. русских (из них 15 тыс. убитыми).