Роберт Круз - За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии

Призывая к государственному посредничеству в случаях выхода из ислама, эти мусульмане стремились к равному положению с влиятельной церковной фракцией, настаивавшей на государственной защите своей религии. Они требовали у государства ограничить свободу совести для мусульман, когда эта свобода позволяла им выходить из ислама. Тем самым эти просители подставляли себя под такую же критику, что направлялась против православных иерархов, сделавших полицейское принуждение краеугольным камнем церкви. Эта симметрия выглядит тем удивительнее, если вспомнить пункты этой же оренбургской петиции, в которых предполагалась расширенная роль государства в дисциплинировании мусульманской общины и в регуляции ее морали. К пункту о продовольственном обеспечении мусульманских призывников добавлялось, что мусульман следует держать подальше от вина. В других пунктах повторялись многочисленные просьбы мусульман к правительственным чиновникам при Николае II: «Для ограждения святости семейного очага и сохранения в чистоте наших семей» просители желали, чтобы государственные власти «воспретили мусульманам открытие домов терпимости, а женщин мусульманок безусловно не допускать к занятию проституцией» [544] РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 632. Л. 5. .

В 1905 и 1906 гг. мусульмане стали значительно активнее в политике. Представители мусульманской элиты, как мужчины, так и женщины, подобно другим образованным россиянам, основывали газеты, журналы и гражданские организации для распространения образования и филантропии [545] См., например: Устав мусульманского общества в Оренбурге. Оренбург: Типолитография Ф. Г. Каримова, 1906; Устав Оренбургского мусульманского женского общества. Оренбург: Товарищество «Каримов, Хусаинов и Ко», 1912; Устав Оренбургского мусульманского общества потребителей. Оренбург: Тип. Мухамедвалия Абдулганиевича Хусаинова, 1913. Между апрелем 1905 г. и февралем 1917 г. мусульмане публиковали 166 периодических изданий в 26 городах империи. См.: Мусульманская печать России в 1910 году. Oxford: Society for Central Asian Studies, 1987. P. 9. . Известные люди собирали съезды для выработки политических требований (четвертый такой съезд прошел в 1914 г.). Делегаты, как и мусульманские просители со всех концов империи в 1905 г., требовали конституционной монархии и равноправия с христианами и другими подданными царя. Они добивались, в частности, уважения к мусульманским праздникам и публичной поддержки их школ и духовенства [546] См.: Salihov R. L’implication des tatars musulmans dans les Institutions électives d’auto-administration de la ville et de la province de Qazan, au tournant des XIX e et XX e siècles // S. Dudoignon, D. Is’haqov, R. Möhämmätshin. L’ Islam de Russie. P. 155–174; В защиту нашего духовенства // Мусульманин. 20 января 1911. № 2. С. 53–55; Мысли вслух // Мусульманин. 15 февраля 1911. С. 105–107. . Они стремились реорганизовать официальные исламские иерархии, в частности основать муфтият для туркестанских мусульман, и предлагали, чтобы каждого муфтия выбирали голосованием всей общины на пятилетний срок. Следовало учредить новую верховную должность – раис аль-улама , который контролировал бы их всех как высший представитель российских мусульман с правом доклада напрямую царю [547] См.: Политическая жизнь русских мусульман до Февральской революции. Oxford: Society for Central Asian Studies, 1987; Hablemitoğlu N. Çarlık Rusya’sında Türk Kongreleri (1905–1917). Ankara: Ankara Üniversitesi Basımevi, 1997; Реформа мусульманских духовных правлений // Мир Ислама. 1913. 2. No. 11. P. 729–756; Usmanova D. L’ Assemblée spirituelle musulmane au début due XX e siècle: Les projets de réforme face au pouvoir Russe // Dudoignon S., D. Is’haqov, R. Möhämmätshin. L’ Islam de Russie. P. 175–191. .

Мусульманам не удалось заручиться поддержкой этих реформ в Думе, которая уделила преимущественное внимание улучшению положения старообрядцев [548] В первую Думу было избрано 25 депутатов-мусульман (из общего числа 478), а во вторую – 36 (из 518). Но закон о выборах в третью Думу ограничил участие мусульман. В третьей было только десять депутатов, в четвертой – семь. См.: Usmanova D. L’ Assemblée spirituelle; Usmanova D. The Activity of the Muslim Faction of the State Duma and Its Significance in the Formation of a Political Culture among the Muslim Peoples of Russia (1906–1917) // Kügelgen A. von, M. Kemper, A. J. Frank. Muslim Culture in Russia and Central Asia. Vol. 2. P. 417–455. . После 1909 г. церковь препятствовала планам правительства по принципиальной реформе законодательства о неправославных конфессиях. Премьер-министр Петр Столыпин, в прошлом сторонник расширения веротерпимости, провозгласил перед Думой весной 1909 г.: «Монарх, согласно нашему закону, есть защитник Православной Церкви и хранитель ее догм… [и] эти религиозные законы будут действовать в русском государстве и будут утверждены русским царем, который для более чем ста миллионов человек был, есть и будет царем православным» [549] Waldron P. Religious Toleration. P. 107, 112; Hosking G. A. The Russian Constitutional Experiment: Government and Duma, 1907–1914. Cambridge: Cambridge University Press, 1973. P. 97–100, цит. на с. 117. .

Несмотря на прошения мусульман, правительство стало бороться с «панисламизмом», который, по его мнению, усилился благодаря поражению от японцев. Представители Министерства внутренних дел, просвещения, юстиции и Военного министерства ухватились за мусульманские политические требования как за свидетельство «сепаратизма». В 1910 и 1913 г. они собирали специальные комиссии для обсуждения «мусульманского вопроса» и пересмотра законодательства по исламским делам. К участию в этих комиссиях пригласили миссионеров из Поволжья, которые требовали более строгого государственного контроля над мусульманскими школами и ликвидации официальных исламских иерархий [550] В 1906 г. Николай II утвердил спорный пакет законов для новых начальных школ, цель которых, «с одной стороны, содействовать их нравственному и умственному развитию и таким образом открывать им путь к улучшению их быта, а с другой – распространять между ними знание русского языка и сближать их с русским народом на почве любви к отечеству». См.: Отдел справочный // Мир Ислама. 1913. 2. № 4. С. 269–278, цит. на с. 270; Акт частного совещания духовных лиц округа Оренбургского магометанского духовного собрания на 14 и 15 декабря 1913 года. Уфа: Электрич. Губернск. Типография, 1914; см. также: Geraci R. P. Window on the East. P. 266–308. О межминистерском обзоре имперской политики в отношении ислама см.: РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 573; Usmanova D. L’ Assemblée spirituelle. P. 182–186; Geraci R. P. Russian Orientalism at an Impasse. О разведывательной операции Военного министерства для оценки «современного состояния мусульманского мира» и о его деятельности в Туркестане см.: РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3772; Мусульманское движение в Средней Азии в 1910 г. (По архивным материалам Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи) / Ред. Ю. Арапов // Сборник Русского исторического общества. 2002. 153. № 5. С. 127–134. .

Несмотря на это наступление, ОМДС по-прежнему выполняло свои функции как инструмент клерикальной дисциплины и центр исламского правового и доктринального авторитета. В 1889 г. оно контролировало 4254 прихода, где 7203 клирика обслуживали примерно 3,5 миллиона мусульман. Согласно обзору, опубликованному к столетнему юбилею учреждения, между 1836 и 1889 г. оно выдало официальные лицензии 13 927 лицам (то есть в среднем их получало примерно 263 человека в год). В 1880‐х гг. оно рассматривало около 1200 дел в год. Большинство их касалось непосредственно проверки и сертификации клириков и разрешения их конфликтов друг с другом и с непокорными прихожанами. Но оно также ежегодно разбирало от 200 до 250 тяжб о наследстве с участием клириков и мирян и около 150 дел о разводе [551] Оно отклонило неизвестное число кандидатов в имамы и учителя, посланных местными общинами на экзамен в Уфу. См.: В память столетия оренбургского магометанского духовного собрания, учрежденного в городе Уфе. Уфа: Типография Губернского Правления, 1891. С. 31–32, 35–36. Тот же официальный источник насчитал 2527 лиц, успешно сдавших экзамен между 1804 и 1836 гг., хотя выражал сомнение, что сюда входят все, кто сдал экзамен и получил должность указного муллы. Если это число приблизительно верно, то ОМДС более чем в три раза увеличило масштаб своей лицензионной деятельности за пятьдесят лет от начала правления Николая I до Александра III, от примерно 79 лицензий в год в 1804–1836 гг. до 263 в год в 1836–1889 гг. .