Шарль Пти-Дютайи - Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков

Можно заранее угадать, что против, дурных священников, христиан-богохульников, еретиков, евреев, язычников Филипп-Август, Людовик VIII и Людовик IX будут неукоснительно поддерживать дело веры. Они вмешивались в вопросы благочиния, беспокоились по поводу реформы церквей и монастырей, в которых пренебрегали богопочитанием, а Людовик Святой просил папу Александра IV, чтобы ему не препятствовали строго расправиться с женатыми или преступными клириками [744] XXXI, № 1028, 1486; DXVIII, стр. 410; LXXII, III, № 4243, 4244 bis, 4578, 4580. . Филипп-Август приказывал бросать в воду богохульников [745] СХII, § 5. . Людовик Святой проявил по отношению к ним такую жестокость, что Климент IV вмешался и посоветовал королю определить, по соглашению со своими баронами и прелатами, какие мирские наказания могут быть на них налагаемы, «не доходя до изувечения или смерти» [746] LXVIII, § 685; LVI, стр. 26–27; LXXXVII, I, стр. 99; DLXXII, IV, № 5404. . Людовик Святой пробовал, без большого успеха, обратить в христианство евреев, Раввины тщетно пытались защитить талмуд, истребить который повелел папа; благочестивый король распорядился уничтожить все экземпляры, которые только можно будет найти. Он не любил прений, бывших тогда в, моде, между христианскими и еврейскими богословами, и он запрещал мирянам вмешиваться в них из опасения, чтобы они не потерпели поражения; Людовик IX говорил, что единственный образ действий, подходящий для мирянина, слышащего, как еврей поносит при нем христианскую веру, — это вытащить свой меч и «всадить его в живот так глубоко, насколько он только может войти» [747] LXVIII, § 51–53; CDXXV, в особенности т. I, стр. 247 и сл.; 254 и сл.; DCLI, стр. 118 и сл.; CLXX, стр. 340–341. .

Одним из крупнейших событий изучаемого нами периода было преследование ереси, истребление части южного населения и присоединение Лангедока и Тулузэна к короле, вескому домену. Изложение истории крестового похода против альбигойцев выходило бы из рамок этой книги; наше дело лишь рассмотреть королевскую политику, а она сначала держалась в стороне от этой кровавой трагедии.

Название Albigenses heretici было дано еретикам «катарам» (т. е. чистым) одним современником, знаменитым автохром Альбигойской истории, Петром из Во-де-Сернэ, петому что город Альби был в его время, без сомнения, одним из их главных религиозных центров, Но учение катаров было распространено не только на юге Франции: у него были последователи в Ломбардии и в славянских странах Балканского полуострова, и оно ведет свое начало, вероятно, с востока [748] По темному вопросу о происхождении учения катаров см. библиографию и сжатые очерки F. Vernet и Е. Vacandard'a в D. Th. С., т. II и VII, под словами Cathares и inquisition . . Многие из обрядов катаров доказывают, что их учение произошло от какой-нибудь христианской ереси, но их метафизика и мораль представляли собой особую религию, более близкую к религии Зороастра, чем к христианской. Катары не признавали ни воскресения из мертвых тела, ни чистилища, ни ада и считали земную жизнь и материю творением сатаны. Среди них «совершенные» соблюдали целомудрие и воздержание, и они думали, что после смерти, к которой они стремились, души их тотчас же вернутся к богу. Эти «совершенные», впрочем, составляли лишь незначительное меньшинство, внушавшее уважение своими добродетелями, пользовавшееся любовью населения и ведущее жизнь, полную религиозного рвения. Масса же «верующих» или «несовершенных», убежденных, что их душа будет спасена после испытаний метам-психозы, жила без всякого страха, и только таким образом можно понять как эта религия, основанная на отвращении к материальному миру, могла распространиться среди населения, отличавшегося легкими нравами и веселым характером.

В течение XII в. католическое духовенство растерялось перед успехами катаризма; оно пополнялось с трудом и плохо, нередко вело жизнь скандальную. Прибавьте к этому, что его богатства вызывали зависть. Присоединение южной высшей знати к катаризму, без сомнения, в значительной степени объясняется желанием секуляризировать церковное имущество [749] Об этом учении и его распространении, кроме статей Vernet и Vacandard'a, см. DXCVII; СССХХХII; DCLVI; CDLXIII, II, гл. I; CXLV, гл. II и III; CDLXXVII; CCLX, стр. 294 и сл. .

Святой престол был обо всем этом осведомлен. Но в течение долгого времени борьба с императорами поглощала и истощала его силы. И только Иннокентий III начал методическую борьбу с ересью. Он долго шел ощупью, не имея необходимой светской опоры. Он надеялся обратить графа тулузского Раймонда VI, который был одним из вождей катаризма; но изворотливый и неуловимый, Раймонд не исполнял своих обещаний. Король арагонский Петр II не заслуживал большого доверия. Что касается Филиппа-Августа, его правоверие не возбуждало никаких сомнений; он уже и раньше велел жечь катаров [750] VLII, кн. I, стихи 407 и сл. В 1210 г. он прикажет сжечь еретиков, учеников Амори Шартрского (хроника Вильгельма Бретонца, § 153 и 154). . Но на приглашения, все более и более настойчивые, с которыми начиная с 1204 г. к нему обращался папа, он отвечал отказами или такими требованиями, которые папа не мог принять. Овладев Нормандией, он боялся английского реванша. Он хотел действовать так, чтобы не повредить защите королевства и не растрачивать своих средств в людях и в деньгах. Позднее успехи Симона де Монфора ему, видимо, не нравились. Ему не могло быть приятно видеть, как образуется на юге крупное католическое княжество быть может, более опасное для королевской власти, чем династии Тулузы и Фуа. Раймонд VI был зятем Иоанна Безземельного и справедливо был подозрителен Филиппу-Августу, но он не желал, чтобы у графа тулузского были отняты его владения, разве только в пользу капетингского дома. Его природная недоверчивость, наступающая старость и сложившиеся тогда обстоятельства заставили его соблюдать почти полный нейтралитет. И дальнейшие события, как мы это увидим, показали, что он был в конце концов прав. Он умер слишком рано, чтобы воспользоваться плодами своего благоразумия, но успел все-таки увидеть, как они созрели.

В 1207 г. Иннокентий III отказался от политики осторожности, разговоров, миссий, которая не имела успеха, и обратился к Филиппу-Августу с просьбой взять на себя руководство крестовым походом. Филипп потребовал, чтобы папа заставил короля Англии заключить перемирие под угрозой отлучения от церкви: если Иоанн Безземельный откажется от войны, которую он снова начал в Пуату, тогда король Франции может предоставить себя в распоряжение папы, но с условием вернуться на север со своими вассалами, если перемирие будет, нарушено. Он один будет иметь право взимать налог в своем домена и с королевских аббатств, и он обещал сделать денежный взнос только в том случае, если знать и прелаты сделают то же самое. Но Иннокентий III при своих очень обостренных отношениях с Иоанном Безземельным не мог заставить его заключить перемирие. Несколько недель спустя папский легат, Петр де К а стельно, был убит оруженосцем Раймонда VI, и крестовый поход был решен (15 января 1208 г.). Иннокентий III возобновил свою попытку, а Филипп-Август настаивал на своих условиях. В данный момент теократическая доктрина и доктрина светской власти столкнулись, но это столкновение теорий не имело никаких практических последствий. Иннокентий III заявлял, что он имеет право призывать христиан к истреблению еретиков и в виде добычи отдавать им завоеванные земли: это то, что в каноническом праве называется « exposition en proie » («отдачей на поток и разграбление»). Филипп-Август посоветовался с юристами своей курии и напасал папе: