Сьюзан Винсент - Волосы. Иллюстрированная история

Поэма основана на реальных событиях: исторический прототип героини, Арабелла Фермор, разорвала помолвку с лордом Робертом Питре после того, как он отрезал локон ее волос. Их общий друг, обеспокоенный разрывом двух семейств, обратился к Поупу, чтобы тот написал поэму, которая могла бы способствовать примирению. По словам самого автора, поэма «Похищение локона» была попыткой «обратить все в шутку и благодаря смеху свести их снова вместе». Хотя поэма впоследствии стала классикой английской литературы, она не помогла вразумить Арабеллу, и брак так и не состоялся.

В качестве примера хранения волос в память об усопшем, сохранилось письмо, написанное сэром Кенельмом Дигби (1603–1655) в 1633 году, всего через две с половиной недели после смерти его жены Венеции. Письмо адресовано их маленьким детям. Безыскусные подробности этой рукописи раскрывают эмоциональную значимость нескольких локонов Венеции, которые сохранил сэр Дигби, и демонстрируют, как они функционировали в качестве опоры для памяти и служили, чтобы сохранить ее присутствие даже в ее отсутствие. Письмо познавательно также и в других аспектах: оно проливает свет на представления раннего Нового времени о соответствии между типом волос, характером и телосложением, а также указывает на физическое перенапряжение, которое Венеция испытала во время родов, из‐за чего ее волосы выпали (роды и сегодня считаются причиной временной алопеции). Также в письме описывается, как четыреста лет назад укладывали волосы с помощью щипцов для завивки, и передается досада этой давно умершей женщины от того, что ее густые, тонкие и мягкие волосы отказывались принимать форму, которую она кропотливо пыталась им придать. Этот фрагмент письма сэра Кенельма Дигби настолько примечателен, что его стоит процитировать полностью:

Волосы ее были скорее темными, но сияли удивительно ярким естественным блеском. Они во много раз превосходили по мягкости самые мягкие, какие я когда-либо видел, что часто наводило меня на размышления о том, что правила Физиогномики не раз оказываются справедливыми, ведь они предписывают судить о кротости и доброте нрава особы по мягкости и тонкости ее волос. Ничего нежнее ее волос нельзя и помыслить; я часто держал в своей ладони пригоршню их и едва ощущал, что касался чего-либо: волосы на ее голове были обильны и густы, и они были очень длинны, пока она не потеряла большую их часть, производя на свет одного из вас, но они были такими мягкими и тонкими, что когда они были убраны, то, казалось, не занимали никакого места. То, за что все так любовались ее волосами, саму ее часто огорчало, ибо они были такие нежные и мягкие, что не оставались завитыми и четверти часа; даже влажный воздух распускал завитки, ведь только грубым и крепким волосам свойственно надолго запечатлевать след щипцов для завивки. Эти локоны — вся красота, что осталась от нее и над которой смерть не возымела власти; перед тем как ее тело набальзамировали и одели в погребальные одежды, я приказал отрезать прядь волос и буду хранить ее, пока я жив, как реликвию и как часть той красоты, с которой, я уверен, не сравнится ни одна женщина в мире [38] Digby K. Letter Book 1633–1635. Smith College, Rare Book Room Cage, MS 134, p. 40–41. Благодарю Питера Сталлибрасса за то, что он щедро поделился со мной этой информацией. .

Однако лишь в XIX столетии культ волос и их превращение в символические и декоративные аксессуары достигли своей кульминации [39] Об изделиях из волос того времени см.: Sheumaker H. «This Lock You See»: Nineteenth-Century Hair Work as the Commodified Self // Fashion Theory: The Journal of Dress, Body & Culture. 1997. Vol. 1. Pр. 421–445. (На русском языке: Шумейкер Х. «Я прядь волос своих, мой друг, дарю тебе»: плетение волос в XIX веке как коммодифицированное «я» // Теория моды: одежда, тело, культура. 2008. № 7. С. 95–121); Rahm V. L. Human Hair Ornaments // Minnesota History. 1974. Vol. 44. Pр. 70–74; Pointon M. Brilliant Effects: A Cultural History of Gem Stones and Jewellery. New Haven; London: published for The Paul Mellon Centre for Studies in British Art by Yale University Press, 2009. Pр. 293–311. . Волосы стали расхожей валютой сентиментального обмена, которая была в обращении не только между любовниками и близкими родственниками, но также и между друзьями и людьми, чьим расположением дорожили. Наверное, самым экстравагантным примером этой широко распространенной практики был дар Байрону от леди Каролины Лэм под конец их публичного и бурного адюльтера — она подарила ему волосы, срезанные с лобка [40] March R. The Page Affair: Lady Caroline Lamb’s Literary Cross-Dressing. www.sjsu.edu/faculty/douglass/caro/PageAffair.pdf (по состоянию на 22 января 2017). . Порой подаренные волосы хранились очень бережно, как, например, «длинный локон черных волос», принадлежавший невесте Фредерика Хейла, который тот хранит в своей записной книжке, в романе Элизабет Гаскелл «Север и юг» (1855) [41] Gaskell E. North and South. London: Penguin, 2012. P. 313. . Тем не менее как женщины, так и мужчины часто заказывали для хранения такого рода сувениров ювелирные украшения и бижутерию (ил. 0.11). Эта практика ярко отражена в описании, которое оставила в 1888 году досточтимая Хэрриет Фиппс, одна из фрейлин королевы Виктории, увлекавшейся этими памятными сувенирами с реликвиями членов своей семьи: «Она носила десятки браслетов, которые гремели при ходьбе <���…> К ним были прикреплены многочисленные мелкие медальоны с волосами ее родственников, умерших и живущих» [42] Cit. ex: Gere C., Rudge J. Jewellery in the Age of Queen Victoria: A Mirror to the World. London: British Museum Press, 2010. P. 73. . Даже память о любимых питомцах могла быть увековечена таким образом. В коллекции Британского музея, к примеру, хранится золотая брошь, украшенная миниатюрным портретом белого шпица на хрустале (ил. 0.12). Во внутреннем отделении заключен завиток светлой шерсти, на обороте надпись: «Преданный и верный», а также указана кличка — Мафф (англ. muff — меховая муфта), возраст, дата и место смерти [43] Ibid. Рp. 167, 170. Fig. 124. .

Ил. 0.11. Викторианские ювелирные украшения из волос и траурные аксессуары с локонами умерших. В самой крупной броши волосы использованы в изображении сентиментального пейзажа с гробницей, озером и плакучей ивой

Ил. 0.12. Брошь с надписью в память об умершем питомце, шпице по кличке Мафф, на золотой подложке, содержащая клочок шерсти собаки. 1862

Просмотр архивов Британской библиотеки в этом свете вызывает непривычное осознание того, что ее фонды хранят не только литературные, но и человеческие реликвии. Сложенные в конверты, прикрепленные к бумагам и заложенные в записных книжках, многочисленные завитки, локоны и пряди человеческих волос нашли последнее пристанище под сводами и в подвалах библиотеки. Большая их часть была срезана с голов людей, имена которых нам ни о чем не говорят, чьи семейные архивы перешли в хранение библиотеки разными путями. Но также есть большое число предметов, увековечивающих память о знаменитостях: прядь с головы Бетховена, срезанная в день его смерти в 1827 году и пришитая к бумаге; немного волос Шарлотты Бронте, взятых после ее смерти в 1855 году; волосы Диккенса, сопровождаемые запиской от его золовки, подтверждающей их подлинность. Прядь волос Нельсона хранится в деревянной шкатулке, волосы Гёте — в конверте, а еще есть целая коллекция локонов представителей династии Ганноверов (ил. 0.13). Есть даже прядь волос Симона Боливара, революционного лидера в войне за независимость испанских колоний в Южной Америке [44] Архив Британской библиотеки: Beethoven, RPS MS 406; Brontë, Egerton MS 3268 B; Dickens, RP 8738/3; Nelson, Add MS 56226; Goethe, Zweig MS 155; Hanoverians, Add MS 88883/4/8; Bolívar, Add MS 89075/12/1. .