Манаф Сулейманов - Дни минувшие

В школу приняли 58 девочек, 35 из них были из бедных семейств. Их освободили от платы за учение. Расходы на питание и одежду взялся возмещать Тагиев. Школа представляла собой закрытый пансион. Пансионеркам разрешалось навещать родителей один раз в неделю — по пятницам, с 10 до 17 часов дня.

Занятия в школе начались 7 сентября 1901 года. А 9 сентября состоялась праздничная церемония открытия. По этому случаю пришло множество поздравительных телеграмм из Крыма, Узбекистана, Петербурга, Казани и других мест. Сенатор Янковский, к примеру, писал Тагиеву: "Желаю успехов Школе, для открытия которой вы приложили столько усилий…". А Тагиев, выступая перед собравшимися, сказал: "Эту женскую школу мы должны в будущем превратить в гимназию. Сие моя заветная мечта".

На церемонии открытия выступало много интеллигентов. Среди тех, кто не мог скрыть бурной радости по поводу этого знаменательного события, был редактор первой азербайджанской газеты "Экинчи" ("Пахарь") Гасан-бек Зардаби. Свое пламенное выступление он закончил следующими словами: "Долгие тебе лета, Гаджи!".

Прошло немного времени, и в других национальных окраинах Российской империи стали открываться мусульманские женские школы — в Тифлисе, Казани, Башкирии, Дагестане. А в самом Баку к 1915 году было уже 5 женских школ. Одна из них — в рабочем районе города — Балаханах.

Некий француз по имени Да Бай в книге, изданной в Париже, назвал первую мусульманскую женскую школу в Баку непостижимым чудом.

Официальной формой одежды учениц бакинской русско-мусульманской женской школы на первых порах была одежда дагестанских девушек. В 1909 году ее сменила форма, принятая в русских учебных заведениях — платье из голубой ткани, белый фартук, пелерина; помимо каждодневного платья, ученицы имели одежду, надеваемую по торжественным случаям или праздникам.

Школа с четырехлетним сроком обучения через два года стала пятилеткой, затем шестилеткой и в конце концов семинарией. Гаджи поместил в банк сто тысяч золотых рублей из расчета 5 % годовых, настояв на превращении школы в семинарию. По историческим документам, здание александровской школы обошлось ему в 183,533 рубля золотом, да на школьное оборудование было затрачено 29.000 золотых рублей. В банке хранился неприкосновенный капитал школы в сумме 125.000 рублей, проценты от которого покрывали насущные расходы. После превращения школы в семинарию капитал составил 225.000 рублей.

Подвальное помещение здания было сдано в аренду братьям Оруджевым под типографию, выручаемая от аренды сумма также предназначалась на покрытие текущих нужд школы.

Впоследствии при школе были открыты двухгодичные подготовительные курсы для женщин-педагогов.

Здание александровской женской школы интересно и оригинально в архитектурном отношении. Здесь умело использованы национально-романтические традиции азербайджанского зодчества. Стена основного фасада выложена параллельным рядом белых и золотистых камней, что создавало светлое, оптимистическое ощущение.

На торжественной церемонии первого выпуска Гаджи Зейналабдин подарил выпускницам Коран, переведенный на азербайджанский язык, "Гюлистан" Саади, произведения Льва Толстого, Пушкина, Гоголя, Лермонтова, новые платья, памятные сувениры. С той поры дарить выпускницам подарки сделалось доброй традицией.

Интересна история перевода Корана на азербайджанский язык. Реакционное духовенство яростно сопротивлялось переводу Корана, доказывая, что изречения Корана суть божественного происхождения, а потому никто не имеет права вникать в их смысл и переиначивать по-своему. И вновь за дело берется Тагиев. Он отправляет кази Мирмагомеда Керима в Багдад, откуда тот привозит официальное разрешение на перевод Корана, а затем, ныписав из Лейпцига арабский шрифт, Гаджи отпечатал азербайджанский вариант Корана. Переводчиком был сам казн Мирмагомед Керим.

Первой директрисой женской мусульманской школы была Ганифа-ханум Меликова (жена Гасан-бека Зардаби).

Когда шах Ирана посетил проездом Баку, его супруга нанесла визит ученицам женской мусульманской школы имени Александры Федоровны и подарила каждой в память о встрече золотую десятку на золотой цепи. Девочки носили этот подарок как амулет.

Своих дочерей — Сару и Лейлу — Гаджи Зейналабдин решил отправить учиться в Смольный институт. Послал соответствующие документы в Петербург и стал ждать ответа. Из Смольного пришел отказ, мол, в связи с тем, что вы не бек, не хан и вообще не принадлежите к аристократическому сословию, выполнить вашу просьбу не можем. В нашем институте обучаются лишь дети графов, князей, ханов, беков, эмиров. Тогда жена Тагиева — Сона-ханум представила официальные документы о том, что ее отец — доблестный генерал русской армии Араблинский, награжденный царем золотым оружием. Эти девочки внучки генерала, а следовательно, имеют право на привилегии. Благодаря заслугам деда, дочек Тагиева приняли в Смольный институт.

В центре Москвы, неподалеку от Ленинской библиотеки, Тагиев выстроил четырехэтажный особняк, где останавливался, когда попадал сюда по делам.

О Гаджи Зейналабдине рассказывают множество историй.

Писатель Солтан Меджид Ганизаде, основатель новой учебной методики, инспектор просвещения Бакинской губернии, старейший азербайджанский педагог был другом Гаджи Зейналабдина. Он рассказывал, что на торжества по случаю восшествия на престол Александра III от мусульман Закавказья послали представителем в Петербург Тагиева. Во время церемонии председатель совета министров, стоя по правую руку императора, представлял ему подходящих с поздравлениями сановников. Когда Гаджи Зейналабдин в традиционном мусульманском одеянии — архалуке, длинной чухе, шираз-ских чарыхах — с хлебом и солью приблизился к государю, председатель совета министров пренебрежительно сказал, думая, что Тагиев не понимает по-русски: "Ваше величество, это представитель дикого народа". Тагиев с достоинством ответил: "Мы не дикие, мой народ не дикий, он имеет богатую многовековую историю".

Ганизаде рассказывал и о другом эпизоде: "Я отправился в Гори, сопровождая юношей-мусульман в семинарию. Все они успешно сдали вступительные экзамены, но двоих мусульман дирекция зачислить отказалась, ссылаясь на отсутствие денежных средств. Я заспорил с директором и сказал ему в сердцах, что эти юноши все равно будут учиться в горийской семинарии. А потом пошел на почту и дал телеграмму Гаджи, мол, так и так — прошу вас взять на себя расходы на обучение двух юношей-мусульман. Вскоре пришел ответ, что Гаджи Зейналабдин берет на себя расходы по обучению и содержанию в семинарии четырех мусульман, двух армян и двух грузин-".