Манаф Сулейманов - Дни минувшие

Нефть на промыслах поначалу собирали в бочки. Ее заполняли в бурдюки и на верблюдах доставляли в уезды, селения, самые отдаленные хутора. По караванным дорогам день и ночь названивали бубенцы. Порой таким образом нефть переправляли даже в дальние страны.

Аробщики день и ночь вывозили нефть с промыслов в город — на заводы. Требовалось все больше бочек, и Баку постепенно превратился в огромную бондарную мастерскую. Внутри жилых кварталов — в переулках, на улицах, во дворах от зари до зари клепали бочки. Прохожие то и дело натыкались на зловонные лужи с водой, в которых мочили обручи. Тучи мошек и комаров носились над городом. От Сабунчинского вокзала до Губа-мейданы тянулась улица, которая так и называлась — Бондарная. По обе ее стороны располагались бондарные мастерские. Из-за вонючих луж и непролазной грязи экипажи старались объезжать эту улицу. Дело дошло до того, что местные власти вынесли решение убрать все бондарные мастерские за черту города. Владельцам мастерских был дан срок в две недели.

В конце прошлого века по совету Гаджи Зейналабдина Тагиева владельцы нефтетранспортных судов образовали товарищество, а в начале нынешнего столетия — Кура-Каспийское акционерное общество грузовых и пассажирских перевозок. Пароходы общества пошли по Каспийскому морю, по Куре и Волге, к своим причалам и складам. Основной капитал компании составил два миллиона рублей. Тагиев сам имел торговые, грузовые и пассажирские суда.

В 1900–1902 годах из-за засухи и недорода в центральных губерниях России начался голод. Десятки тысяч безработных и обездоленных потянулись на юг, заполонили Баку. Безработица породила преступность. Участились случаи грабежей и убийств. Власти были вынуждены погрузить на пароходы 15000 "бродяг" и отправить их обратно.

Напряженность нарастала с каждым днем. Безысходная нужда, полуголодное существование, всесилие хозяев, самоуправство чиновничества и собственное бесправие переполнили чашу терпения рабочих. В июле 1903 года началась знаменитая стачка бакинского пролетариата. Около 50 тысяч стачечников вышли на улицы с лозунгами:

"Долой самодержавие!", "Да здравствует свобода!", "Даешь восьмичасовой рабочий день", "Свободу арестованным демонстрантам". Величественный поток тек по улицам и площадям, забастовочный гул сотрясал заводы и промысла. Выступлением рабочих руководил бакинский комитет РСДРП.

Промысловые амбары и заводские, резервуары переполнились нефтью. Некому было таскать ее, некому было грузить "черное золото" на суда. Полиция разогнала моряков, собравшихся в городском саду на митинг. Они ушли за город, стали собираться неподалеку от городской скотобойни — Саллагхана. Здесь их настигли конные казаки. Грузить нефть и прочие грузы на тортовые суда заставляли военных моряков, капитанов, механиков. Забастовка продлилась около трех недель. Под влиянием этой забастовки начались рабочие выступления во всем Закавказье и на юге России.

В тот памятный июль 1903-го года Баку напоминал военный лагерь. Правительство стягивало войска, применяло самые жестокие меры, чтобы усмирить бастующих. Но рабочее движение ширилось и разрасталось.

В самый разгар революции 1905-го года царское правительство и контрреволюционные элементы учинили кровавую армяно-мусульманскую резню, дабы повернуть вспять революционное движение. Убили губернатора Накашидзе, одного из организаторов резни. Обстановка в городе накалилась до предела. И тогда из Петербурга в срочном порядке прислали известного своей жестокостью царского чиновника фон Вана, заместителя министра внутренних дел. Когда нога высокопоставленного палача ступила на перрон бакинского вокзала, все платформы, вокзальная площадь и прилегающие к ней улицы были оцеплены жандармами и конными казаками. Посторонних и близко не подпускали. Даже на крышах домов стояли солдаты. На всем пути следования фон Вана и его свиты по улицам Баку прекратили движение и приостановили транспорт.

Охрана проводила гостя до кареты. Лошади взяли с места в карьер, понеслись, высекая копытами искры из булыжной мостовой. Карета останавливается перед трехэтажным особняком на Воронцовской улице. Вместе с фон Ваном из кареты выходят губернатор и председатель городской управы. У дома номер четыре устанавливают усиленную охрану. Всякое движение в околотке запрещается.

С приездом фон Вана начались массовые аресты. Забастовщики противопоставили силе силу. Не вышли на работу служащие электрической станции. Город остался без электрического освещения. Наутро водовозы не развозили воду, метельщики не подметали улицы. Бросили работу фаэтонщики, фургонщики, аробщики, кондукторы и кучера конки. Закрыли лавки керосинщики, торговцы свечами. Попрятались дворники, город замело мусором. На конки вместо кучеров посадили солдат, но вагоны стояли — не было пассажиров.

Каждое утро, к девяти часам, в сопровождении усиленного эскорта жандармов и казаков к губернаторству подкатывала карета фон Вана. Здесь разрабатывались планы подавления забастовок и усмирения "мятежников". Казачьими нагайками, полицейскими шашками, солдатскими штыками, петлей насилия, тюрем и каторги забастовочное движение временно удушили.

Для того, чтобы оградить себя и свой трон от повторения "беспорядков", Николай II учредил в некоторых городах (Петербург, Москва, Киев, Тифлис, Баку) особые управления — градоначальство. В октябре 1906 года царь подписал указ об учреждении Бакинского градоначальства.

Во главе его встал другой палач — Мартынов. Бесцветные глаза этого крепко сложенного, свирепого вида мужчины источали холодное презрение и равнодушие ко всему живому. Мартынов облачался в полковничий мундир, при этом кончик ножен его шашки на широкой портупее, переброшенной через плечо, волочился по земле, на сапогах позванивали шпоры, на шее сверкал эмалью и золотом орденский крест. Мартынов велел изготовить для себя экипаж необычной формы. Он был очень просторный и с низкой посадкой. На заднем сиденье можно было уместиться троим. Однако чаще всего градоначальник шагал рядом с экипажем, который катился порожняком.

Мартынов был грозой бакинских гочу. Одно имя градоначальника наводило на бандитов страх. Они старались держаться от него подальше. Если же, паче чаяния, приходилось сталкиваться с ним лицом к лицу, гочу смирели, кланялись чуть ли не до земли, а потом вытягивались в струнку. Гочу имели привычку носить высокие, вроде генеральских, папахи из бухарской каракульчи. Мартынов принялся их укорачивать. Завидев гочу, делал знак своему адъютанту, тот срывал с гочу папаху, рассекал ее клинком надвое, нижнюю часть нахлобучивал владельцу на голову, а верхнюю швырял в него, либо бросал на землю.