Петр Словцов - История Сибири. От Ермака до Екатерины II

В феврале 1730 г. назначено для Тобольской губернии на строение крепостей с инструментами и окладным жалованьем каждогодно по 3972 р., то есть в сравнении со всеми крепостями в государстве 1/ 16крепостного капитала. Сия доля относилась только к тем крепостям, которые вдоль Иртыша выстроены по правилам инженерного искусства, включая в то число и Тобольскую крепость, по старшинству. В 1740 г. крепостной капитал приумножен до 120 000 р., следственно, по аналогичному содержанию приводилось до 7500 р. на крепости Тобольской губернии.

Где же пограничная черта лежала от Омска к Уралу? Трудно обозначить годы и передвижные точки, когда и где она западала, потому что казаки, пользуясь откочевкою кибиток, быстро переносились вперед с форпостами к озерам выгодным. С достоверностью можно утверждать, что здешняя пограничная, так сказать, струя около 1743 года текла вниз по Иртышу к Омску, потом от Чернолуцка бежала на Абацкую и Коркину, далее чрез Бердюжью и Лебяжью — к форпосту Утяцкому [228]. Перелившись чрез Тобол на речке Юрьямыш, она вскоре извивалась чрез форпост Нижнечернавский, поставленный на речушке Черной, и чрез Куртамыш слилась с Миассом, на котором в 1736 и 1737 гг., во время третьего Башкирского бунта, наскоро окопалась крепостцами: Миасскою, Челябинскою, далее при озерах Иткульскою и Чебаркульскою, еще далее, со стороны Оренбургской комиссии, Уйскою при вершине Уя и Карагайскою при Уральском отмете; и в этом устройстве Исетская провинция отходила от Тобольского ведомства.

Что ж касается до внешней безопасности Урала заводского, он позади означенной черты обвивался своею змеею укреплений, впереди которой Татищевым еще выстроена была во время бунта Кизилташская крепость на мысу, образуемом речкою Течею, текущею из оз. Иртяша в оз. Кизилташ. Оборонительная заводская цепь, обходя от ос. Катайского все приписные по Исети слободы надолбами, рогатками и рвами, состояла на самом Урале из укреплений: Горного Щита при речке Уктусе, Кособродского при Чусовой, Полуденного при вершине той же реки и Ревдинского. Распорядительному Татищеву и полковнику Арсеньеву, с драгунским полком из Тобольска командированному на Исеть и Миасс, по справедливости следует приписать то, что не все бедствия пролились на новые оренбургские водворения. Мы не считаем своим долгом здесь упоминать ни об Яицкой линии, которая частью заселена сибирским набором с 240 душ по человеку с женами и детьми [229], ни о крепостях Красноуфимской и Елдацкой, посреди которых вскоре выстроена Демидовым Сергинская, как замечено в Истории рудного дела ; но нельзя пройти в молчании проекта крепкой линии, по рр. Ую и Тоболу в 1739 г. решенной [230]. В этом проекте видно мановение той же оборонительной мышцы, которая тогда зодчествовала по военным чертежам на всех границах России. Сия важная линия, в следующем периоде сомкнувшаяся с Омском, вполне прикроет Сибирь от вторжений орд киргизских, которые на словах с 1734 до 1738 г. делались подданными России, но на деле не переставали жить ворами и разбойниками. Несмотря на легковерие, попустившее усилиться заворохе башкирской, отдадим справедливость статскому советнику Кирилову! Начертание, какое представил этот внимательный слушатель Петрова Сената министерству императрицы Анны, делает память его не чуждою и для Сибири, хотя время показало в лице его, что легче начертить важное предприятие, нежели привести в исполнение. Не большая, казалось бы, мудрость не считать за одно перо со шпагою или в другое время — шпагу с пером: но, к сожалению, эти промахи случаются. Несмотря, однако ж, на промахи наши, на множество врагов и прежнюю беззащитность сибирской границы, Сибирь не видела большой беды, хотя и часто настояли опасности. Бог хранил и хранит Сибирь.

При обозрении торговли мы не станем завлекать читателя ни в Яркен, ни в Хлассу, ни в Японию, как последнее замышлялось при кн. Гагарине и при отправлении капитана Шпанберга, но изложим действительные события.

Петр Первый при самом учреждении Российского Сената (1711 год) вложил в запас глубокую мысль, чтобы для китайского торга сделать добрую компанию. Правительствующий Сенат, заботясь обнять и развить его мысль, изъясняется в апреле того же года, что позволение торговли всякому, кто примет на себя обязанности торговые, есть подлинная мысль государева. В 1718 г. (10 декабря) государь, повторяя о китайском казенном караване и казенных товарах, еще промолвил, что в числе казенных товаров быть только поташу и смольчугу, для сбережения лесов, а все прочее отдать в народ с пошлинами, каким по рассмотрении следует быть. Вот три законодательные мысли, открывающие высокий взгляд законодателя на судьбу торговли, вот три светлые истины [231], которые в то же время затемнены, загромождены старыми привычками управления, нуждами денежными и беспрестанною торопливостью предприятий, так что и сам Великий иногда является в противоположности с своими изречениями.

Последуя преобладанию устоявшего порядка, мы делим сибирскую торговлю на казенную, народную и смешанную.

При отправлении каравана в Китай из Сибирской губернии велено Сенатом (20 августа 1711 г.) для пополнения капитала, прежнему каравану равносильного, прибить в Москве листы по воротам и приглашать вкладчиков, как бывало и прежде. Вот свидетельство маломочия капиталов в средине России, это сказано в сторону! Для наблюдения за благочинием караванных людей впоследствии был посылаем унтер-офицер гвардии, при инструкции коммерц-коллегии. Таков был порядок караванов казенных пополам с народом до 1727 г. с тем ограничением, что воспрещение частным людям покупать ревень продолжалось по-прежнему.

Гр. Владиславич, отправляясь из Селенгинска в Пекин, представлял, что за излишним отпуском мягкой рухляди, с которою наши торговцы ездят из Нерчинска в Ургу, Наин и другие места Маньчжурии или Монголии и там продают с убытком 20-ти процентов, или даже вывозят обратно, — представлял, что надобно воспретить им торг мягкою рухлядью, дабы поднять цену на товары казенного каравана, и чем скорее это сделается, тем будет лучше, по причине, что вслед за ним шел казенный караван. На сем основании 20 декабря 1726 г. воспрещен купечеству нашему торг мягкою рухлядью в границах и на границах китайских. Надлежало бы поправить дело, а не поражать промышленности народной, но на первое недоставало изобретательности при равнодушии к последнему.

При следовавшем царствовании (26 июня 1727 г.) разъяснена вольность торга сибирскими соболями и другими заповедными товарами с прежним воспрещением отпуска их в Китай. Причем, как бы в вознаграждение, дарована частным людям свобода покупать в Тобольске у бухарцев ревень до 300 п. ежегодно.