Юрий Сокольский - Занимательные истории об истории

В другой раз Мехлис пожаловался на генерала (впоследствии маршала) К. К. Рокоссовского: мол, спит с женщинами. То привел к себе артистку, приехавшую с концертной бригадой из Москва, то водит к себе медсестру из фронтового госпиталя. «Что будем делать с генералом?» — закончил свой доклад Мехлис. «Что будем делать? Завидовать будем».

В конце концов Мехлис надоел и самому Сталину, и он велел его арестовать. Однако во время допросов на Лубянке Мехлис умер. Тут Сталин смягчился и велел пепел умершего замуровать в Кремлевской стене. Мраморная доска с фамилией одного из главных стукачей до сих пор находится рядом с досками, на которых начертаны фамилии героев и государственных деятелей.

В последние 20–30 лет вырос всеобщий интерес к вопросам экологии, то есть изучения среды обитания человека. Оказывается, развитие цивилизации иногда идет в ущерб природе. В средствах массовой информации приводятся яркие примеры ущерба. Бывает, однако, что журналисты применяют чрезмерно яркие краски.

Много писали о так называемом парниковом эффекте. За счет повсеместного использования процессов сгорания (на тепловых электростанциях, на транспорте и др.) в атмосфере втрое возросло содержание углекислого газа, который тяжелее воздуха и нарушает теплообмен с верхними, более холодными слоями атмосферы. Это, мол, грозит нам потеплением климата, таянием полярных льдов, повышением уровня Мирового океана, затоплением части суши и т. д. Особенно много шума было тогда, когда зима в Москве выдавалась теплая (хотя в Сибири по-прежнему стояли 50-градусные морозы). Но вот обнаружили антипарниковый эффект: образование аэрозолей от окислов серы, что вызывает отражение солнечных лучей. А ведь окислы серы образуются при тех же процессах горения, когда возникает углекислый газ. Получается, что биосфера обладает определенной устойчивостью.

Не менее яркими красками описывалось образование озоновых дыр в полярных областях. Для ликвидации этой опасности предлагалось немедленно заменить все компрессионные холодильники, работающие на фреонах (газах, содержащих фтор и хлор). Потом стало выясняться, что озона становится меньше в верхних слоях атмосферы (стратосфере), зато его становится больше в ее более низких слоях (тропосфере). Холодильники пока оставили в покое.

Лет двадцать тому назад в нашем городе кипели страсти по вопросу о том, нужна ли дамба как средство защиты от наводнений. Страсти приняли столь нешуточный оборот, что строительство дамбы прервали на середине (остров Котлин был соединен с материком только с северной стороны). Ныне противники дамбы переключили свою активность на другие, более животрепещущие темы. Дамбу все-таки достроили. Сейчас никто не сомневается, что она нужна. Люди удивляются: «Как мы раньше-то жили без дамбы?»

Мы привели эти примеры не для того, чтобы иронизировать над экологическими спорами. Экология касается всех; население вправе знать, как решаются эти проблемы. Но здесь не нужны излишние эмоции, особенно среди несведущих людей.

А вот проблема ядерной зимы (и ядерной ночи) реально существовала до 1963 г., пока не были подписаны соглашения о запрете ядерных испытаний в трех средах (на земле, в воздухе и под водой). Образующиеся при каждом таком испытании радиоактивные отходы накапливались. Один из таких отходов — радиоактивный изотоп углерода — имеет период полураспада 4000 лет, так что об уже проведенных испытаниях человечество будет помнить в течение тысячелетий.

Широкая общественность только из воспоминаний академика А. Д. Сахарова узнала, что в нашей стране водородные бомбы изготовляли две параллельно работающие организации. В одной трудились (наряду с людьми других национальностей) ученые-евреи Я. Б. Зельдович, Ю. Б. Харитон, Л. В. Альтшулер, Д. А. Фишман и др. Во второй были только русские — Е. И. Забабахин, Ю. А. Зысин и др. Первую организацию в шутку называли «Израиль», вторую — «Египет». С небольшим интервалом «Израиль» и «Египет» взорвали в атмосфере две 50-мегатонные бомбы. По своим основным характеристикам (мощности, весу, стоимости) бомбы были почти одинаковыми, для военных целей достаточно было одного взрыва. И лишь для того, чтобы оправдать существование двух параллельных организаций, провели второй взрыв. Зато природе был нанесен двойной ущерб.

Нижеследующий материал мы почерпнули из статьи в «Литературной газете» от 1 октября 1980 г. В статье говорилось о порядках, царивших 20 лет тому назад в Академии сельскохозяйственных наук (ВАСХНИЛ). Знающие люди утверждают, что нечто похожее иногда наблюдалось и в других научных (и не только научных) учреждениях.

Академик П. П. Лобанов дважды назначался президентом ВАСХНИЛ. Первый раз он сменил на этом посту печально знаменитого Т. Д. Лысенко, который через пять лет снова уселся (вместо Лобанова) в кресло президента, но всего на два года. Несомненной заслугой Лобанова перед всей сельскохозяйственной наукой и практикой является искоренение духа авантюризма, насаждавшегося Лысенко в течение двух десятилетий. Но у Павла Павловича была маленькая слабость…

Однажды в машинописном бюро он обратил внимание на молоденькую машинистку, которая усердно печатала на пишущей машинке. Вскоре у президента ВАСХНИЛ появился новый секретарь-референт: Юлия Николаевна Гусарова. Потом в отдел кадров Академии доставили копию диплома о высшем образовании Ю. Н. Гусаровой. Затем в вестибюле Академии вывесили объявление, извещавшее о предстоящей публичной защите диссертации Ю. Н. Гусаровой на тему, связанную с повышением эффективности удобрений в Нечерноземье. Люди, знавшие Юлию, покачивали головой: вчерашняя машинистка до сих пор путалась в химических формулах минеральных удобрений. Но официальные оппоненты представили хвалебные отзывы, а головное предприятие — ВНИИ экономики сельского хозяйства — сочинило восторженный панегирик соискателю ученой степени кандидата экономических наук.

И вот Юлия — кандидат наук. Президент ВАСХНИЛ назначил ее на должность ученого секретаря Академии. Теперь в ее руках фонд премирования Академии. Отныне все заведующие лабораториями (а это по статусу — академики или члены-корреспонденты), отправляясь в заграничные командировки (в те годы это происходило довольно редко), всегда привозили Юлии Николаевне дорогие подарки: французские духи, японские транзисторы и т. п. Если с подарком не угодишь — твою лабораторию урежут по фонду премирования, еще хуже — вычеркнут тему из плана. Юлия была строга.

Себя она тоже не забывала. За 6 лет пребывания в должности ученого секретаря выезжала в зарубежные служебные командировки 12 раз — больше любого академика. Причем академики всегда, как школьники, отчитывались на заседаниях Ученого совета о творческих итогах своих зарубежных поездок, а Юлия Николаевна — никогда.