Никита Ломагин - В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб, НКВД и письмах ленинградцев

Секретно

Экз. №1

ПРИЛОЖЕНИЕ №1

К решению Исполнительного Комитета Ленинградского Городского Совета депутатов Трудящихся от «__»1942 г. №__

Номенклатура товаров, подлежащих продаже населению, сдавшему государству драгоценные металлы, и продажная цена на них.

№ по порядку— Наименование товаров— Продажная цена в руб. и коп.

1. Хлеб ржаной — 2-20

2. Хлеб пшеничный 30% — 3-50

3. Крупа — рис — 6-00

4. — ядрица — 3-40

5. — манная — 3-40

6. — пшено — 2-50

7. Мука пшеничная 30% — 4-50

8. Макаронные изделия 72% — 3-50

9. Сахар рафинад — 8-00

10. — песок — 5-50

11. Чай натуральный — 10-00

12. Кофе — 6-00

13. Какао — 8-00

14. Шоколад — 12-00

15. Кондитерские изделия — 5-00

16. Масло сливочное — 12-00

17. — топленое — 12-00

18. — растительное — 5-00

19. Сельди — 3-50

20. Мясо говяжье — 5-00

21. Колбаса полукопченая — 6-00

22. — вареная — 4-00

23. Шпиг — 12-00

24. Мыло хозяйственное 1 кус 400 грамм — 0-50

25. Табак 1 кг — 14-00

26. Спички 1 кор. — 0-05

27. Водка 1 литр — 10-00

28. Портвейн 1 бут в/с — 10-00

Отпечатано 2 экз.

► Подлинник. Там же. Л. 50.

Секретно

СПРАВКА

О скупочных прейскурантных ценах на золото, платину, серебро и монету, утвержденных Ювелирторгом НКТ СССР /приказ № 22 от 17.2-1939 г.

№№ п.п.— Наименование изделия— Проба— Цена за грамм в руб. и коп.

1. Золото — 1000/96 — 5-91

2. /в т.ч. лом, изделия, монеты/ — 958/92 — 5-60

3. — 937/90 — 5-48

4. — 900/86 — 5-27

5. — 833/80 — 5-17

6. — 750/72 — 4-39

7. — 666/64 — 3-90

8. — 583/56 — 3-41

9. — 561/54 — 3-29

10. — 500/48 — 2-92

11. Тоже — 375/36 — 2-20

12. Серебро во всех видах — 999,9/96 — 0-07

13. /т. е. в изделях, ломе и монетах/ — 875/84 — 0-061

14. — 750/72 — 0-052

15. — 500/48 — 0-035

16. Тоже — 375,36 — 0-026

17. Платина чистота

Отпеч. 2 экз.

6.8.42

► Подлинник. Там же. Л. 51.

Секретно

Форма №3

Ленинградское отделение Ювелирторга

Скупочный пункт №___

ОРДЕР № ____

«__» 1942 года

на принятые драгоценные камни

Итого к уплате (прописью) рублей

В том числе наличными деньгами (прописью) рублей

«__» отовариванием продтоварами (прописью)

Ценности принял: Ордер получил:

М.П.

Примечание: 1) При утере ордер не возобновляется

2) Продажа ордера другому лицу преследуется в уголовном порядке

3) Ордер действителен в течение того дня, когда он выдан.

4)

Отпеч. 2 экз.

6.8-42.

► Подлинник. Там же. Л 52.

Секретно

Форма №2

Ленинградское отделение Ювелирторга

Скупочный пункт № ___

ОРДЕР № ____

« __»1942 года

на принятые ценности золото, платину

Итого подлежит отовариванию продовольственными товарами (прописью) рублей

Ценности принял: Ордер получил:

М.П.

Отпеч. 2 экз.

6/8.-42

► Подлинник. Там же. Л. 53.

Магазин №___

Ленграстронома

Секретно

Форма №4

ЧЕК № ____

«___ » 1942 года

_____отделу

Отпустите предъявителю сего взамен сданных им драгоценностей по ордеру №___ от «__» ____1942 года нижеследующие товары

М,П. Кассир: / подпись

Чек на ____ рублей в двух экземплярах получил: /подпись

Товаров на _____руб. ____коп. отпустил:

Продавец /подпись

Отп. 2 экз.

6/8-42

В том числе наличными деньгами (прописью) рублей

«___» отовариванием продтоварами (прописью)

Ценности принял: Ордер получил: М.П.

► Подлинник. Там же. Л. 54.

ПИСЬМО О.М. ФРЕЙДЕНБЕРГ В ЛЕНИНГРАДСКИЙ ГОРКОМ ВКП(Б), 17 СЕНТЯБРЯ 1942 Г.

Зав. отделом науки и вузов Горкома ВКП(б)

Зав. кафедрой классической филологии

Ленинградского Гос. Университета

доктора филологических наук профессора

Ольги Михайл. Фрейденберг

Уважаемый товарищ!

Зная исключительное внимание, с каким Партия и Правительство относятся к советским ученым, позволяю себе обратиться к Вам по следующему вопросу.

Ленинградские профессора (даже доценты) пользуются правом на получение карточки 1 категории. Это право имела до сих пор и я. Юристы утверждают, что я и сейчас его имею. Обком Союза Высшей школы ходатайствует за меня перед т. Трифоновым (Гор. Управление по выдаче карточек). Однако, т. Трифонов требует справки от Лен. Университета, что я там работаю, а уполномоченный Лен. Университета, тов. Люрен считает, что с 1 мая я на работе в ЛГУ не состою, т. к. ЛГУ в Саратове.

Оба товарища юридически правы и этой правоты я не оспариваю. Но также бесспорно и то, что 22 года я отдавала все свои знания, силы и энергию нашей университетской науке и ныне, в тяжелых условиях героической обороны Ленинграда, я не могу и не должна быть выброшена за борт.

Мне 52 года, зиму я пролежала в тяжелой цинге; на руках у меня дряхлая мать 83-х лет, не выходящая из квартиры. Летом я пыталась эвакуироваться в Саратов с большим эшелоном Академии Наук, но в дороге заболела и была направлена обратно в Ленинград на излечение (имею официальный документ). В августе я сделала вторичную попытку, и т. Люрен даже прислал за мной машину, но я получила сообщение, что в Саратов нет въезда и что товарищи застряли в пути и бедствуют. Из одних только членов моей кафедры профессор Толстой (чл.-корресп. Акад. Наук) в пути тяжело заболел и слег в Казани в больницу, доцент Яковиди умер, доцент Меликова-Толстая от колита умерла, мать доцента Липшиц умерла. Я получила отчаянные известия еще от двух членов кафедры, застрявших в пути, — старш. лаборанта Петуховой и государственницы Чистяковой. Естественно, что в данных условиях, слабая, с престарелой матерью, я побоялась ехать в пространство, [182]и предпочла выжидать в Ленинграде стабилизации.

В то же время ни на один день, среди лишений и несчастий, я не переставала научно работать для Лен. Университета. Радио с законной гордостью передавало, что профессор Консерватории Грубер в таких условиях написал историю музыки. Да, это вызывает чувство гордости. Ленинградские ученые продолжают в осажденном городе свою научную работу для советской культуры. Они характеризуются своим уменьем оставаться на посту в любых условиях. Но и я имею честь быть ленинградским ученым. Я пишу монографию (уже 3 главы написаны) «Проблема античного реализма», стоящую в плане научных работ кафедры, и записываю, подготовляя к печати, «Лекции по теории фольклора», — курс читаемый мною в последнем учебном году в ЛГУ. Здесь я впервые доказываю, что фольклор древнее религии, и оспариваю мнение, что обряды, мифы, праздники и пр., — «обмирщвленный», «выветрившийся» культ. Мне хочется, пока я жива (а это может ежеминутно пресечься), успеть подвести синтетический итог своему научному опыту, и потому я вынуждена быть настойчивой и торопиться. Что же касается до оборонной работы, то я вела ее с первых дней войны в общественном порядке, и не намерена вменять ее себе в заслугу.