Ирина Петросян - Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.)

При запрете производить набор среди мусульман, каковыми в Османском государстве были главным образом сами турки, под видом мусульман-босняков в число рекрутов за взятку могли зачислить и сыновей турок. Это было нарушением «чистоты» института и порождало явление, которое получило особую силу к концу XVI в., — появление в янычарском корпусе «чужаков» (эджнеби), как правило, турок. Сведениями об этом полна «История» Мустафы Селяники, писавшего свой труд в последней четверти XVI в. Появлением в корпусе «чужаков» османские историки, составлявшие свои хроники, объясняли многие нарушения норм жизни внутри янычарского корпуса, его недисциплинированность и уменьшившуюся военную эффективность. Предупреждения о недопустимости производить набор среди турок содержит, в частности, «Мебде-и канун». Привлекательность янычарского корпуса в глазах турецкого населения, стремившегося отдать своих сыновей в янычары, во многом объяснялась демографическим взрывом, наблюдавшимся во второй половине XVI в. 64. Турецкие крестьяне, отдавая своих сыновей в янычарский корпус, получали возможность материально обеспечить своих детей, оказывавшихся «лишними» в крестьянских хозяйствах. Кроме того, военная служба в придворном войске, каким являлся янычарский корпус, не могла не привлекать турецкое население, лишенное возможности отдавать туда своих детей «на законных» основаниях, а военная служба всегда считалась среди турок почетной и престижной. И, наконец, следует добавить, что через набор-девширме в значительной своей части комплектовался состав придворных ич огланов, которые, после периода особого специального обучения, поступали на придворную службу, доходя в своей карьере порой до ранга великого везира. Все это заставляло турецкое население с завистью смотреть на наборы-девширме, длительное время остававшиеся ему недоступными.

Между тем в Боснии, где, по преданию, население участвовало в наборах-девширме, бывали случаи сопротивления набору. Об этом можно судить хотя бы по тексту указа, посланного кадиям Боснии, которые противились проведению девширме среди местных мусульман. В указе говорится, что в Боснии, Герцеговине и районе Килиса набор ведется главным образом среди мусульманского населения 65. После прибытия боснийских рекрутов в Стамбул их не подвергали физической проверке, как остальных новобранцев, в резиденции янычарского аги 66. Рекрутов-босняков не осматривал специально назначенный лекарь, который должен был выявлять мальчиков-мусульман, уже в детстве подвергшихся обряду обрезания. Поэтому вербовщики имели возможность (конечно, за деньги) включать в партии набранных в Боснии также и турок, идя навстречу пожеланиям их родителей. Автор трактата о янычарском корпусе предлагает производить обязательную проверку мальчиков, набранных в Боснии. «Когда прибывает партия [огланов], набранных [в Боснии], ее следует хорошенько проверять, с тем чтобы никто из турок не попал в их число за деньги», — пишет он 67. Этот автор предлагает посылать в Боснию производить набор-девширме лишь отличающихся особой честностью лиц, ибо, как он пишет, в число рекрутов из Боснии «легко попасть человеку со стороны» 68.

В некоторых сохранившихся указах делается предупреждение о возможных попытках проникновения в группу боснийских рекрутов незаконных «чужаков». Для различения набранных босняков-мусульман и турок могло бы быть знание или незнание турецкого языка. Видимо, поэтому в одном из правительственных указов от 1589 г. специально оговаривается, что следует набирать только тех мальчиков, которые не знают турецкого языка 69.

Автор «Мебде-и канун» очень резко предостерегает от набора сыновей турок. В своем трактате он объясняет, в чем, по его мнению, состоит смысл предписания не производить набор в янычары среди турецкого населения: «Детей турок не следует брать потому, что большинство из них жестокосердны и для веры они слабая опора. Когда они попадают на службу к повелителю, то все их близкие и родственники, живущие в их родных местах, начинают говорить: „Я стал слугой повелителя” — и притесняют и угнетают реайю и берайю. Мало того, что не платят ашара и других налогов, они проникают в ряды янычар, а санджакбеи, алайбеи и воеводы тех мест, считая, что они действительно придворные слуги, не смеют им приказывать. Когда в провинции оказываются неизвестные [янычары], которые на самом деле не являются слугами повелителя, их невозможно наказать. Как только нужно [послать] донесение о них в Обитель Счастья 70, это вызывает их бунт и возмущение, ведет к появлению джеляли» 71.

Эта запись автора «Мебде-и канун» требует комментария. Она отражает довольно позднюю ситуацию, относящуюся к концу XVI — началу XVII в. К этому времени янычары представляли собой столь самостоятельную и грозную для правительства силу, что могли позволить себе безнаказанно нарушать законы. Как видно из слов автора трактата о янычарском корпусе, даже родственники лиц, зачисленных в янычарский корпус, выказывали неповеновением властям, причисляя и себя к «слугам повелителя», т. е. султана, и пытались извлечь выгоды из социального положения своего родственника, попавшего в янычары. В цитированном выше отрывке из «Мебде-и канун» проявляется также традиционное отношение османской бюрократии (и просвещенного класса вообще) к турецкому крестьянству, к деревенщине-тюрку, неспособному в силу своей «грубости и невежества» быть «опорой веры». Нельзя забывать и о широко распространенном в мусульманском мире представлении, что придворное войско из инородцев, обращенных в ислам, является более надежной опорой для власти правителя, чем войско из этнически родственной среды.

Автор «Мебде-и канун» особо упоминает о недопустимости произведения набора в области Трабзон. Он сообщает, что набор-девширме давно отменен здесь из-за дурных качеств местного населения. Он пишет, что «порочность тарабузанцев (трабзонцев) превосходит все, что можно себе представить, еще ни один из заимов и сипахи из их числа не проявил в походах ни отваги, ни доблести. Они совершали лишь обман и злодейство» 72.

Христианское население Османской империи, как могло, противилось наборам своих сыновей в янычары. В изданных И. X. Узунчаршылы указах о наборе часто говорится о недопустимости укрывательства детей, замены одних рекрутов другими, оказания покровительства населению со стороны местных властей при проведении набора 73. Чтобы уберечь своих сыновей от набора, христиане прибегали к разным хитростям. Зная, что статус янычара предполагал безбрачие, некоторые из них рано женили своих сыновей. Раб одного турка, венгр по рождению, рассказал проезжавшему по Румелии в 70-х годах XVI в. немецкому путешественнику Герлаху, что албанцы и болгары женят своих сыновей в 8–9 лет, чтобы освободиться от девширме 74. Он же отмечал в своих заметках, что родители старались откупиться от набора-девширме 75, особенно, когда у них забирали, вопреки закону, единственного сына 76.