Анатолий Кучеров - Полководцы Великой Отечественной [Книга для учащихся старших классов]

Флотские командиры-береговики, командиры корабельной службы, ставшие во главе новых морских формирований, полностью оправдали возлагавшиеся на них надежды.

Кузнецов считал важным лично провожать на фронт, если позволяли обстоятельства, прибывающих на помощь защитникам Москвы моряков.

Уже по-зимнему стылый ветер взвивал бело-голубой Военно-морской флаг. На середине сомкнутых рядов моряков нарком принял рапорт их командира. Поздоровался. Ответ на приветствие был не громким, но твердым.

— Товарищи! — начал Кузнецов, стараясь получше рассмотреть скрытые утренними сумерками лица бойцов и командиров. — Знаю, ваше прощание с кораблями, боевыми товарищами было нелегким. Но Родина позвала туда, где всего труднее. В опасности Москва. Вся страна с надеждой смотрит на ее защитников. Направив вас сюда, флот ждет добрых вестей. Не посрамим же флот!

Громкое «ура!» стало ответом на горячую речь наркома.

Поистине массовый героизм проявили флотские формирования в битве за Москву. Верность морским традициям проявилась во всем, даже в стремлении идти в бой в полосатых тельняшках, — пусть враг знает, с кем имеет дело!

Николай Герасимович, сам недавний тихоокеанец, всегда с особым пристрастием интересовался боевыми делами тихоокеанцев. Одну из сформированных на Тихоокеанском флоте бригад возглавлял полковник Молев. Кузнецов хорошо знал, что в годы гражданской войны Молев командовал батальоном в Первой Конной. Волею судеб оказавшись на флоте, ветеран помнил свою боевую молодость. И когда вновь пришлось сражаться на сухопутье, сумел доказать свою тактическую зрелость. Бригада под его командованием показывала образцы героизма. И вдруг докладывают: Молев погиб.

— Как погиб? Быть не может! Уточните.

Уточнили. Все верно. В тяжелейших боях за Клин моряки получили задачу выбить фашистов из села Борисоглебское. Комбриг несколько раз сам водил бойцов в атаку. Последними в его жизни были слова:

— Товарищи, вперед!

Как личное большое горе воспринял геройскую гибель комбрига Николай Герасимович. Но его слова «Товарищи, вперед!» вселяли уверенность в том, что никакие испытания не сломят наших бойцов и командиров. Даже расставаясь с жизнью, они думали о победе над врагом.

В один из декабрьских дней наркому доложили о трофее, добытом тихоокеанцами в жестоком встречном бою.

— Давайте-ка сюда, — с нескрываемым интересом произнес Кузнецов.

В кабинет внесли комплект парадного обмундирования гитлеровского офицера.

— Что за тряпье? — нахмурился нарком.

— Так это и есть трофей, товарищ народный комиссар. На четвертые сутки боя в селе Языково взят, в штабном вагоне такого тряпья навалом оказалось. Для парада в Москве уготовлено было.

Только теперь фашисту не до парада — дай бог ноги унести.

— Да, бегут волки. Скалятся, но бегут. Смотрел вчера фотоснимки нашей воздушной разведки. Драп у фрица отменный. А ведь это всего лишь начало. Такое ли еще увидим!

Выполняя ответственные поручения Ставки Верховного Главнокомандования, Кузнецов активно влияет на организацию отпора врагу в районе Керчи, Севастополя, прилагает неимоверные усилия для создания Ладожской, Волжской, других флотилий, организации морских перевозок на Севере…

В августе 1942 года его видят в Новороссийске. В те дни как никогда была ощутима роль Черноморского флота в обороне Кавказа. Флот не дал гитлеровцам воспользоваться портами и прибрежными коммуникациями, когда они были позарез нужны противнику для поддержки продвижения войск по суше.

Вместе с командующим авиацией ВМФ нарком наблюдал за воздушным боем над городом. На их глазах два фашистских стервятника, сбитые нашими летчиками, рухнули в Цемесскую бухту. Но в город вражеские самолеты все же прорвались. Сброшенные ими бомбы вызвали пожары и разрушения.

— Что-то зачастил сюда фриц, — командующий авиацией, явно недовольный исходом боя, тем не менее вступился за своих летчиков. — Подлетное время у него небольшое, ведь с крымских аэродромов действует. Элемент неожиданности использует.

— Элемент элементом, а как вы думаете, чего ради он столько сил на Новороссийск тратит?

— Очевидно, хочет сорвать наши перевозки в Керчь.

— Логично, — согласился Кузнецов. Но тут же добавил: — Все внимание пока сосредоточено на обороне Керченского полуострова. А каковы дальнейшие намерения противника? Неясны они для нас. Вот над чем надо думать.

Тревожные предположения Кузнецова о возможных изменениях событий на южном фланге фронта подтвердило развернувшееся наступление гитлеровцев на Сталинград и Кавказ. Реальная угроза нависла над побережьем Кавказа и его портами. Новороссийск стал крайне необходим фашистам, чтобы обеспечить снабжение морским путем своей армии, когда она двинется вдоль побережья на юг.

— Немцы не должны завладеть Новороссийском, — выслушав доклад Кузнецова об увиденном и его соображения относительно планов противника, сказал Верховный Главнокомандующий. — Что для этого собирается сделать флот?

— Просим разрешения Ставки на создание Новороссийского оборонительного района.

Основываясь на приобретенном боевом опыте, нарком уделил максимум внимания повышению роли береговой артиллерии. Из стационарных и подвижных батарей были сколочены два дивизиона. Впоследствии они не раз выручали защитников базы.

Но натиск врага был столь велик, что стволы наших орудий порой накалялись докрасна. Гитлеровцы не считались с потерями и бросали в сражение все новые и новые силы.

— Город в руках противника, — докладывали наркому. — Мы владеем только берегом Цемесской бухты.

— Нет, город наш. И будет наш, покуда за спиной у нас море. А вот немцам моря не видать. Потому что начинается оно с берега.

Ни один фашистский корабль не вошел в Новороссийский порт. Да и в самом городе захватчики чувствовали себя, как на раскаленной сковородке — каждый квартал его простреливался нашей артиллерией.

— Какой лозунг у защитников Новороссийска? — разговаривая по телефону с руководителями оборонительного района, поинтересовался нарком.

— Лозунг у нас один, — был ответ: — «Стоять насмерть!»

— Что ж, он сделал свое дело. Но теперь его пора сменить на призыв: «Вперед, на запад!»

…Телеграмма, поступившая из штаба Волжской военной флотилии, бросила Кузнецова в жар. Поднявшись из-за стола, он медленно подошел к окну и с силой распахнул обе створки. Легкий майский ветер ворвался в кабинет. В предзакатных лучах солнца билась нежная листва обрадовавшегося теплу старого тополя. Но, упершись недвижным взглядом в крону дерева, Николай Герасимович жил сейчас Волгой. Огненные языки разлившейся по реке нефти нещадно жгли сердце. Сорок нефтяных барж, застрявших вследствие ударов фашистской авиации в районе Каменного Яра, были немым укором и морякам Волжской флотилии, и Главному штабу ВМФ.