Ангелос Ханиотис - Эпоха завоеваний [Греческий мир от Александра до Адриана, 336 г. до н.э. — 138 г. н.э.]

Можно было ожидать, что два могущественных и честолюбивых царя, Филипп V и Антиох III, теперь, когда Египетское царство переживало кризис, будут драться друг с другом за подчинение земель Птолемеев и контроль над ними. Вместо этого, однако, они решили объединиться, чтобы захватить столько птолемеевских владений, сколько им удастся. Зимой 203/202 года до н. э. они пришли к соглашению о разделе державы Птолемеев. Антиох III должен был получить Кипр, территории на юге Малой Азии (Ликию и Киликию) и Келесирию; Филипп V — северные владения Птолемеев во Фракии, Херсонес Фракийский (Галлиполийский полуостров у входа в Геллеспонт) и Кикладские острова. Никто не ожидал, что этот (секретный) договор, касающийся действий во владениях, к которым римляне не проявляли никакого интереса, скоро приведет к новым войнам с Римом.

Филипп V и Антиох III начали боевые действия в 202 году до н. э., но успехи македонского царя вызвали эффект домино с непредвиденными последствиями. Его операции во Фракии и землях Малой Азии, где он в 201 году до н. э. опустошил область Пергама и покорил территории в Ионии и Карии, не напугали Рим. Но они устрашили Пергам, затронули Родос и вызвали беспокойство у свободных греческих городов. Родосцы и царь Аттал I, поддержанные Афинами, решили обратиться к Риму. Летом 201 года до н. э. их послы предстали перед сенатом, информировали римлян о соглашении между Антиохом III и Филиппом V и запросили помощь в борьбе с экспансией Македонии. Рим только что вышел из долгой войны с Карфагеном; война, пусть и победоносная, вызвала большие людские потери, упадок сельского хозяйства и рост военных расходов. Сенаторы, конечно, не забыли, что Филипп V заключил союз с их врагом в тот самый момент, когда над ними нависла самая страшная угроза. Но в ответ они не объявили войну, да они и не могли — пока — этого сделать. Вместо этого они направили посольство из трех сенаторов, которое предъявило царю ультиматум. Рим запрещал Филиппу V начинать войны против греческих государств и советовал обращаться для разрешения конфликтов, особенно конфликта между Македонией и Пергамом, к международному арбитражу. Ко времени прибытия послов Филипп V осаждал город Абидос на северо-западе Малой Азии. Ультиматум он сперва проигнорировал, а затем отверг.

В Риме консул Гай Сульпиций Гальба, в чью зону политической ответственности входила Македония, созвал народное собрание и, поддержанный верхушкой сената, предложил объявить царю Филиппу V и македонянам войну в ответ на акты несправедливости и нападения на союзников римского народа. Известно, что предложение было отвергнуто, потому что римляне устали от опасностей и трудностей войны. Лишь на второй раз консулу удалось склонить народное собрание на свою сторону.

Это решение, приведшее ко Второй Македонской войне (200–197 гг. до н. э.), считается поворотным моментом истории всего Средиземноморья. В отличие от прежних военных конфликтов в Греции, теперь casus belli (повод к войне) не заключался в прямой угрозе римлянам. Действия Филиппа V во Фракии и в Малой Азии не отражались на интересах Рима или его италийских союзников. Кроме того, договор между Филиппом V и Антиохом III касался судеб региона, далеко отстоящего от Рима и Италии с прилегающими к ним зонами интересов. Эти факторы отличали данное решение от прежних вторжений Рима на восточное побережье Адриатического моря. Ни Родос, ни Афины не были союзниками Рима. Лишь Аттал I, действовавший в альянсе с римлянами в ходе Первой Македонской войны и, вероятно, остававшийся их союзником и после мира в Фенике, имел достаточно оснований для того, чтобы запросить военную помощь, однако в момент объявления войны он уже не был жертвой нападения Филиппа V.

Итак, можно ли считать 200 год до н. э. годом начала новой наступательной империалистической политики Рима на Востоке? По мнению Теодора Моммзена, получившего в 1902 году Нобелевскую премию по литературе за свою «Римскую историю», римлянам пришлось ввязаться в эту войну ради собственной безопасности. Во времена, когда писал Моммзен, государственные деятели безоговорочно верили в справедливую войну подобно тому, как верил в нее столетие спустя Джордж У. Буш. Сегодня для понимания решений мы склонны принимать во внимание воздействие эмоций, самосознания и ценностей народа, который за ними стоит. Римляне и их вожди, безусловно, с подозрением и страхом наблюдали за образованием великой державы на Востоке всего через несколько лет после усмирения Карфагена на Западе; они с негодованием восприняли надменный отказ Филиппа V принять ультиматум; они желали отомстить человеку, который заключил союз с Ганнибалом и остался невредим после мира в Фенике. На решение повлияли и общественные ценности, в которых воспитывались римляне, — в особенности идея fides , которую римляне применяли в международных отношениях. Отказ от помощи союзникам нарушил бы соблюдение fides в римской политике и сразу сделал бы неосновательными претензии Рима на лидерские позиции.

Сомнительно, однако, чтобы римские политики, предложившие объявить войну, понимали средне- или долгосрочные перспективы вторжения в Македонию или Малую Азию — хотя римская интервенция в Испанию могла бы послужить наглядной параллелью. В обоих случаях решение народного собрания изначально было отрицательным, но непреклонный консул настаивал на принятии своего предложения, что ясно показывает: в 200 году до н. э. позиция Рима относительно лидерства и экспансии еще не была окончательно сформулирована. Римляне на народном собрании выбрали войну вместо бездействия, что предопределило исторический путь Восточного Средиземноморья и последующие действия Рима во внешних сношениях. По словам Цицерона, писавшего на заключительном этапе римской экспансии, римляне вели войны aut pro sociis aut de imperio («либо в защиту союзников, либо за власть»). Так как число союзников и политическое значение города постоянно увеличивались, возможность проигнорировать предложение к действию становилась все меньше.

Во Второй Македонской войне Рим мог рассчитывать на поддержку всех греческих государств, обеспокоенных экспансией Филиппа V на различных фронтах в Греции и Малой Азии. К Пергаму, Родосу и Афинам присоединились традиционные противники Македонии — этолийцы. В первые годы противостояния (200–198 гг. до н. э.) Филипп V успешно боролся с этой широкой коалицией, а война не вызывала особенного энтузиазма. Ахейский союз сначала не принимала в ней участия, так как ввязалась в войну против спартанского царя Набиса; правитель Спарты предложил Филиппу V свою поддержку в обмен на важный город Аргос, который Набис занял в 199 году до н. э. Все изменилось в 198 году до н. э., когда начальником римских военных сил был назначен молодой полководец Тит Квинкций Фламинин, родившийся ок. 229 года до н. э., глубоко восхищавшийся эллинской культурой и хорошо понимавший ценности греческого общества. Цель войны под командованием Фламинина заключалась уже не в том, чтобы мешать Филиппу V нападать на города, но в том, чтобы вынудить его вывести из них гарнизоны. Фламинин выдвинул лозунг свободы, который часто уже использовался эллинистическими царями и их противниками в прошлом. Эллины с готовностью последовали за его призывом к освободительной войне. На стороне Фламинина в кампании по завоеванию симпатий греков стоял пергамский царь Аттал I. Однако с ним случился удар, когда он произносил в Беотии хвалебную речь о Риме, и ему пришлось вернуться в Пергам.