Ангелос Ханиотис - Эпоха завоеваний [Греческий мир от Александра до Адриана, 336 г. до н.э. — 138 г. н.э.]

О новом качестве римского присутствия в Греции говорят и меры, касавшиеся остальных греков, включая даже общины, не участвовавшие в войне. В нейтральных или союзных Риму государствах людей, благожелательно относившихся к Персею, изобличали политические оппоненты, их арестовывали и депортировали в Италию вместе с заложниками, которые должны были гарантировать лояльность Риму в будущем. Один только Ахейский союз обязан был выставить 1000 заложников, среди которых был начальник конницы Полибий — сын выдающегося политика, стремившегося сохранить нейтралитет Ахеи, и член правящей олигархии ахеян. Его беда стала счастьем для историков современности. Полибий стал наставником сыновей Эмилия Павла, был введен в круг ведущих сенаторов и имел доступ к документам и информации из первых уст, касавшимся древней и современной ему истории; эти данные легли в основу его исторического труда, освещающего экспансию Рима с 264 по 146 год до н. э. Полибий, мятущийся между ностальгией по миру независимых греческих государств и восхищением римскими институтами и ценностями, оставил важные соображения не только о политической истории, но и о роли историка как наставника прагматической политики.

В Эпире, который стал единственным заметным союзником Персея, были уничтожены и разграблены 70 поселений; их жители — как сообщают, 250 000 человек — были проданы в рабство. Традиционные друзья римлян родосцы были жестоко наказаны за одно только желание выступить арбитром между Римом и Персеем. Родос утратил свои территории в Малой Азии — Карию и Ликию, — которые были объявлены свободными. Но главная кара состояла в том, что остров Делос, бывший независимым от Афин на протяжении большей части эллинистического периода (314–167 гг. до н. э.), был возвращен афинянам и объявлен вольным портом — то есть таким портом, где экспорт и импорт не облагаются пошлинами. Внезапно у Родоса появился мощный торговый конкурент, и Делос стал важнейшим центром транзитной торговли в Восточном Средиземноморье, привлекая множество купцов из Италии ( италиков ). Даже на Эвмена II, который в конечном счете спровоцировал войну и сражался на стороне римлян, сенат взирал с подозрением из-за слухов о том, что на заключительном этапе войны он якобы пытался предотвратить полный разгром Персея. В результате таких мер Рим теперь стал не просто союзником или покровителем, но суверенным господином.

События этих лет демонстрируют перемены в римской политике на Востоке. Война была объявлена без веских оснований; побежденное государство утратило свою целостность; были созданы новые государства, политическое устройство которых было продиктовано римлянами; Риму уплачивалась дань; земли переходили из рук в руки на основании односторонних решений сената; цари терпели унижения. В 167 году до н. э. вифинский царь Прусий посетил Рим с остриженной головой и в одеянии вольноотпущенника, чтобы просить милости у сената. Психологическое воздействие этого факта на греческий мир было огромным; к счастью, мы можем наблюдать это в документах того времени. В 167 году до н. э. послы ионийского Теоса отправились в Рим, чтобы выступить в защиту их колонии Абдеры во Фракии, конфликтовавшей с фракийским царем Котисом. Декрет в их честь показывает, с каким эмоциональным напряжением сталкивалась традиционная гордость свободной общины, вынужденной униженно просить римлян: «Прибыв в Рим в качестве посланников, они терпеливо перенесли душевные и телесные страдания, взывая к римским должностным лицам и в своем упорстве предлагая себя в роли заложников… Они даже с тщанием посвятили себя ежедневным визитам в портики». Ни одна другая греческая надпись не сообщает более о душевных страданиях. Послы, вынужденные обращаться к римским магистратам и ежедневно исполнять клиентские ритуалы, чувствовали себя так, будто они уже утратили свободу и стали заложниками, бесчисленное множество которых тогда свозилось в Рим. Предсказание, якобы сделанное Агелаем в Навпакте, сбылось: тучи с Запада надвинулись на Элладу.

Расчленением царства Антигонидов и другими односторонними мерами 167 году до н. э. римляне продемонстрировали свое стремление к гегемонии в Греции и Малой Азии. Однако им потребовалось еще 20 лет для того, чтобы перейти к последнему шагу — введению прямого управления после присоединения территории и создания собственной администрации путем создания провинций. Удобный предлог для этого им предоставили восстание в Македонии и бесконечные конфликты на Пелопоннесе.

В 153 году до н. э. некий Андриск, правитель Адрамиттиона, что на северо-западе Малой Азии, объявил себя сыном и законным наследником Персея, царя Македонии. «Дядя», селевкидский царь Деметрий I, не поддержал его претензии на трон, а вместо этого доставил самозванца в сенат. Тем самым он признал сенат высшим органом власти, который имел если и не право, то, безусловно, достаточно силы для того, чтобы признавать или отвергать царей. В Риме Андриска никто всерьез не воспринял (его имя означает «Человечек»). Но в 149 году до н. э. ему удалось бежать из Рима при помощи фракийского царя Тереса, который был женат на сестре Персея, вторгнуться в Македонию, восстановить монархию и начать набеги на земли Фессалии. Передают, что низшие классы его поддерживали, питая надежды на отмену долгов и передел земли. Римляне первоначально недооценили опасность и намеревались разобраться с ним руками Ахейского союза. Но в 148 году до н. э. началась Третья, и последняя, Пуническая война, и Андриск совершил фатальную ошибку, заключив союз с Карфагеном. Римскому легиону, посланному против него, разбить Андриска не удалось, и тот даже завоевал Фессалию. Но, когда в 148 году до н. э. прибыли два легиона под командованием претора Квинта Цецилия Метелла, у Андриска не оставалось шанса на победу. Царь, не заручившийся поддержкой македонской знати и не имевший союзников в Греции, вскоре был побежден, показан на триумфе в Риме и казнен.

Примерно в то же время на Пелопоннесе вновь вспыхнуло вечное противостояние между Спартой и Ахейским союзом. После убийства в 192 году до н. э. царя Набиса Спарту вынудили присоединиться к Союзу, что самими спартанцами воспринималось как утрата независимости. Напряжение достигло крайней точки, когда в 165 году до н. э. сенат попросил Союз выступить арбитром в земельном споре между Мегалополем и Спартой, где тот вынес решение в пользу Мегалополя. Желание Спарты покинуть Ахейский союз было доброжелательно встречено сенатом. Сенаторы, не разбиравшиеся в острых для местного населения вопросах или безразличные к ним, дошли до того, что в 147 году до н. э. рекомендовали выйти из союза нескольким важным городам, включая Коринф и Аргос. Ситуация стала взрывоопасной, когда этот конфликт приобрел социальную окраску. Ахейский политик Критолай связал вступление Спарты в Ахейский союз с обещаниями социальных реформ в пользу должников и неимущих. Был ли это итог искреннего интереса в реформировании общества или просто популистская мера для завоевания поддержки масс, определить трудно. Критолай предлагал не отменить долги, но лишь заморозить выплаты и освободить тех, кто утратил свободу из-за неуплаты задолженностей. Его социальная программа, изначально направленная против Спарты, объединила всех тех, кому она была выгодна, и обратила их гнев не только против Спарты, но и против Рима. После того как ряд федеративных государств (Беотия, Эвбея, Фокида, Локрида) поддержал политику Критолая, конфликт распространился и на Центральную Грецию.